Внезапно из предрассветной мглы накатился огромный белый гребень кильватерной волны Кильватер – иначе кильватерная струя – след, остающийся на воде позади идущего судна.

. Трент рывком освободил шкот и рванул румпель, круто положив руль на правый борт. Спинакер взвился в воздух, грот громко заплескал, волна отшвырнула судно в сторону. Совсем вблизи проплыл огромный, как скала, зловещий черный силуэт корабля без огней. За ним тянулся водоворот, образуемый вращением массивного винта. На кокпит «Золотой девушки» обрушилась пенистая волна. Теплоход прошел мимо, оставив катамаран качаться на его кильватерной волне. Грот
«Золотой девушки» хлопал на ветру, спинакер развевался, как привидение в белом саване.
В первый момент Трента охватили испуг и ярость – знакомое чувство, как будто в кровь хлынул большой заряд адреналина. По телу прошла запоздалая дрожь. Он крепко выругался, глядя, как корма парохода исчезала в клочьях предрассветного тумана.
Спустив грот, он прошел на нос, чтобы собрать и уложить обширное полотнище легкого спинакера. Он работал тщательно и сосредоточенно, каждое его движение было сильным и уверенным. И все же мысль о загадочном судне не покидала его. Странно. Корпус свежевыкрашен, а огни не горят. И шло оно курсом, далеко отстоящим от обычных судоходных путей…
Эти странности не давали ему покоя. Трент оставил спинакер, взглянул на компас и спустился в кают-компанию. Наложив навигационную линейку на схему румбов на карте, он определил курс, а затем передвинул линейку к точке своего местоположения.
Ближайшим портом была Пуэрто-Принсеса, но странный теплоход шел южнее. И либо он должен изменить курс, либо наткнется на скалы. По оценке Трента, судно двигалось со скоростью восемнадцать узлов. И притом без огней. Одно мгновение Трент колебался. Но, в конце концов, какое ему до этого дело?
Выйдя снова на палубу, он закончил складывать спинакер, поднял большой кливер Косой треугольный парус.

, подтянул грот-шкот и направил катамаран по прежнему курсу. На востоке появились золотистые сполохи. Вскоре начали пробиваться лучи солнца, и сразу же на нижней кромке облака забушевало море огня.
Трент вздрогнул – ему вдруг вспомнилось другое рассветное утро и солнце, встающее над дорогой, которая тянулась через пустынный кряж в нескольких милях отсюда. Вот на вершине холма показался кремовый «Рейндж-ровер». В лучах восходящего солнца он был подобен подтаявшему зефиру. Трент закрыл глаза и стал ждать, прислушиваясь к звуку мотора. С его места хорошо просматривался участок дороги в двести метров. На этот раз оружием Трента была винтовка. Конечно, надежнее и эффективнее в таких случаях использовать взрывчатку, но при этом могли пострадать чемоданчик и радиопередатчик. А передатчик был ему необходим для осуществления плана отхода.
Он старался глубоко и равномерно дышать: счет до восьми – вдох, счет до восьми – выдох. Это средство защититься от страха – не за себя, нет. Страха перед тем, что он должен был сделать. Лежа там, на дюнах, Трент совершенно точно знал, как именно все это произойдет: вначале будет сражен водитель, затем – два телохранителя и, наконец, – главная цель. Нужно удостовериться, что все они мертвы. Затем отключить взрывное устройство кейса, извлечь из него документацию, в которой содержится описание разработанной русскими системы противовоздушной обороны, взять радиопередатчик и подорвать машину взрывчаткой из кейса. Если он свяжется по радио с базой убитого, это обеспечит ему лишний час для бегства.
Это была его первая операция. Сидя теперь в кокпите «Золотой девушки», он вспоминал свои ощущения: острые песчинки покалывают кисти рук, постепенно разогреваются мускулы, одеревеневшие после двух суток в седле.
Это было его первое дело. И ему так хотелось тогда вернуться назад – туда, где остались верблюды, и уехать прочь, как если бы ничего этого не было – ни тренировок, ни долгих месяцев тщательной подготовки. Все это не имело к нему ни малейшего отношения. Только указанная цель и трое сопровождающих. Ему вспоминалось, как он, тогда еще восьмилетний мальчик, промчавшись по деревянной веранде конюшен шейха, вбежал в контору. Отец сидел за столом, крытым зеленым марокканским сукном. Рядом лежал старомодный револьвер. Отец поднял голову, и Трент увидел в его глазах отчаяние и мольбу. Мальчик застыл в дверях. Он знал, что нужно сделать: просто пройти несколько шагов, броситься к отцу в объятия и выразить всю свою любовь к нему. Только и всего. А он убежал – и с тех пор никогда не мог себе этого простить. Он убежал в конюшню, забился в угол самого дальнего денника и сидел, сжавшись в комочек, чувствуя, как давит на него страшное бремя горя и вины.
Спустя полчаса после того как раздался револьверный выстрел, его разыскал здесь один из конюхов. Трент не плакал – ни тогда, ни три месяца спустя, когда его мать погибла за рулем своего старого двухместного «Ягуара». Через пятнадцать лет после смерти матери Трент проезжал по дороге, проходившей через пустыню, где это случилось. Восьмикилометровый прямой участок заканчивался крутым поворотом. Бетонная стена, о которую разбилась машина, все еще стояла в двадцати метрах от обочины дороги. «Ягуар» несся со скоростью более ста шестидесяти километров в час…
Тренту было восемь лет, когда погибла мать, и он оказался в Лондоне, в большом мрачном доме своего приемного дяди и опекуна полковника Смита. Полковник счел мальчика бесчувственным из-за того, что тот не плакал. Между ними не было сильной привязанности, но все же полковник оплатил расходы по образованию Трента, а затем завербовал его в разведывательную службу под свое начало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100