Было бы удобнее, чтобы такая проверка была проведена во время погрузки. Только мы с вами будем знать, что вы представляете принимающий банк. Инструкции по доставке передадут по телефону водителю по пути следования. Разгрузка займет двадцать минут, и в это время будут оглашены подробности операции.
Банкир поднес кончики пальцев к губам и легонько постукивал ими по зубам. Только самые скучные люди не получают удовольствия от созерцания высокоинтеллектуального разбоя. Банкир негромко рассмеялся:
– Мне это, пожалуй, нравится, сеньор Самуэльсон. Очень оригинально, даже, пожалуй, исключительно оригинально. И этот чисто персональный вид обслуживания. Ну что же, скажем, десять процентов комиссионных в нашу пользу? И, сеньор Самуэльсон, посоветуйте вашим клиентами удовлетвориться своей прибылью и не урезать нашей доли.
– Мои клиенты будут вполне удовлетворены, – заверил его Сэмми.
Банкир проводил посетителя к лифту, что было необычным проявлением уважения.
– Сегодня такой холодный ветер, – сказал он, и Сэмми ответил:
– В Москве значительно холоднее. Сэмми выделил банкиру кусок, с тем чтобы было что бросить охотящимся вокруг волкам. Банкир остался доволен его понятливостью.
– Приятно вести с вами дела, сеньор Самуэльсон.

***

Те, кто еще недавно скрывался за непроницаемой стеной секретности и служб безопасности, теперь рекламировали свой товар, как уличные торговцы. Сэмми нашел в справочнике должностных лиц сразу четыре телефона доктора Дмитрия Игнатьева: телефон его офиса в штаб-квартире КГБ на улице Левитана, клиники, квартиры общежития для высших чинов КГБ на Вернадского и его загородной дачи в Мельшино.
Сэмми представился по телефону журналистом и сослался на одного эксперта КГБ по Латинской Америке – майора, который когда-то спас ему жизнь. Благодаря этому, а также обязательству уплатить приличную сумму в долларах США в качестве гонорара за консультацию он получил приглашение на дачу доктора. Сэмми взял левую машину у гостиницы «Белград». Водитель все время ворчал по поводу отвратительной дороги и наконец остановил машину за полкилометра от дачи, отказавшись ехать дальше.
Комары и мошки были единственными представителями фауны в березовой роще. Сэмми натянул рукава, поднял воротник рубашки и надвинул до ушей фуражку, купленную в женевском аэропорту.
На травянистой лужайке в две сотки, около большого бревенчатого дома паслись три козы. Под деревом стояла «Лада» неопределенного возраста и цвета с поднятым капотом. Из-под капота виднелись женские ягодицы в облегающей синей юбке. Их обладательница расчесывала комариный укус на сильной белой ноге вымазанным машинным маслом ногтем. Послышался грохот упавшего гаечного ключа, а затем град отборных ругательств. Одновременно из-за капота выглянуло лицо молодой женщины с блестящими голубыми глазами.
Увидев Сэмми, она спросила:
– Это вы папин иностранный некто?
– Журналист, – ответил Сэмми.
– Некто, – поправила она и позвала отца, а сама полезла под машину за ключом.
Высокий и тощий доктор Игнатьев в пятидесятые годы был чемпионом института по прыжкам в высоту и до сих пор сохранил хорошую форму. Первым делом Сэмми вручил ему обещанный конверт. Доктор кивнул и провел гостя по ступенькам широкой лестницы в дом.
– Папа, если он сможет исправить карбюратор, пусть остается ночевать! – крикнула вдогонку дочь Игнатьева.
В кабинете, уставленном книжными полками, было два кресла и письменный стол со стулом, два груботканных туркменских ковра ярких расцветок и дровяная печка. За окном, на лужайке, паслись козы, стояла «Лада», и в ней, засунув голову под капот, копалась дочь доктора; вдали виднелись кусты роз в цвету, березы и одинокая сосна. Из-за пыли на оконных стеклах комаров не было видно. Не просматривалась явно и связь доктора с КГБ. Профессор Дмитрий Игнатьев являлся международным авторитетом по вопросам травм от пыток.
Он посмотрел на Сэмми – доктор, было видно, нервничал и, пожалуй, был даже испуган.
– Для аргентинца вы удивительно хорошо говорите по-русски, мистер Самуэльсон. Я бы сказал, что вы уроженец Кавказа. Кто же вы такой?
– Сочинитель, – ответил Сэмми. – Я не собираюсь разоблачать вас перед мировой прессой. Мне хотелось бы рассказать вам одну историю про молодую девушку, а потом я отвечу на все ваши вопросы. А пока вы будете размышлять, я посмотрю карбюратор машины вашей дочери. И мы можем выпить. Как только вы дадите мне свои рекомендации, ваша дочь сможет отвезти меня в город.
Порывшись в своей сумке, он извлек бутылку солодового виски пятнадцатилетней выдержки – сухого и чистого на вкус, ничем не уступающего лучшим сортам марочного коньяка.
Они расположились друг против друга в глубоких удобных креслах с потертой кожей, и Сэмми поведал все, что знал о Джей Ли. Психолог выслушал, не делая никаких замечаний, и выражение его лица ни разу не изменилось. В завершение своего повествования Сэмми привел слова Джей, которые она сказала там, стоя возле него на берегу: «Я хочу присутствовать, я хочу все видеть».
Доктор на несколько секунд задержал дыхание и, снова выдохнув, кивнул:
– О да, я понимаю, она действительно могла это сказать. «Я хочу все видеть». Вполне понимаю это, мистер Самуэльсон. Но расскажите мне немного о себе. Вы, конечно, никакой не журналист. И я знаю, кем вы были в прошлом. Но сейчас нас с вами интересует настоящее, не так ли, мистер Самуэльсон? – Он неожиданно улыбнулся. – Вы можете обдумать свой ответ, пока будете помогать моей дочери, мистер Самуэльсон. Она не одобряет меня, и это можно понять, даже при том, что она очень многого не знает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100