Да, я слышал, но меня зарплата не интересует, - сказал я, давая понять, что явился сюда исключительно ради высших идейных соображений.
Кажется, я попал немного впросак. Услышав мои слов он слегка нахмурился и посмотрел на меня внимательно.
- Ну почему же не интересует? - сказал он. - Мы материалисты, и нам неза-чем лицемерить.
Я смутился. Мы, конечно, материалисты, но когда я, работая на стройке, вы-ражал (очень редко) недовольство оплатой труда, меня попрекали отсутствием коммунистической сознательности и говорили, что мы, со-ветские люди, родине служим не за деньги.
Я попытался переориентироваться и сказал, что зарплата меня конечно инте-ресует, но и творческая сторона дела мне тоже не безразлична, тем более, что я сам склонен к сатире и юмору и тут я выложил на стол два своих весьма убогих стишка, у которых были однако те достоинства, что одно из них было опублико-вано в "Юности", а другое в "самой" "Правде".
Тот факт, что я печатался в главной партийной газете (это было один раз в подборке "Стихи рабочих поэтов" убедил Сизова в том, что он имеет дело с "нашим" человеком, он опять заулыбался и вопросов анкетного характера почти не задавал. Только спросил, кто мои родители. Я сказал; мать - учительница, отец - журналист, работает в городской газете в Керчи. - Коммунист? - спросил Сизов.
Я замялся. Мой отец когда-то был коммунистом, но только до 36 года, когда его перед арестом и посадкой в тюрьму исключили из партии за преступление заключавшееся в том, что он не верил в построение полного коммунизма в одной отдельно взятой стране, считая, что это может случиться только во всех странах одновременно после мировой революции.
- Ну, это вовсе не обязательно вашему отцу быть членом партии, - заметив мои колебания, опять демократично улыбнулся Сизов.
Владимир Николаевич имеет в виду, - пришел мне на помощь мой Полищук, что если его отец работает в газете, то, конечно же, он коммунист.
- Да, да, да,- торопливо подтвердил я, хотя конечно это была неправда.
На этом прием был окончен. Мое дальнейшее оформление на работу прошло почти гладко, если не считать, что начальник отдела кадров пытался выяснить у моих будущих сослуживцев происхождение моей фамилии, которая имела по-дозрительное окончание на "ич". Ему объяснили, что на "ич" оканчиваются не только ев-рейские фамилии, но и нееврейские, например, Пуришкевич. - А кто этот Пуришкевич? - заинтересовался кадровик. - Известный дореволюционный антисемит, - объяснили ему. Кадровик успокоился, и на следующий день я при-ступил к своей новой работе.
Хотя евреев принимали на радио неохотно, тем не менее (правильно замечали бдительные товарищи) они там были. В нашей редакции сатиры и юмора из де-сяти, примерно, человек не меньше чем половину составляли евреи и, как приня-то было тогда выражаться, полукровки вроде меня, У меня мама еврейка, но фа-милия была папина.
Один из полукровок, сейчас известный писатель и режиссер Марк Розовский при поступлении на работу тоже принимался высоким начальством. На вопрос о национальности родителей Розовский ответил, что его мама - гречанка.
- А папа? - спросило начальство.
А папа инженер.
Так что позднейшее сообщение Жириновского о том, что у него мама русская, а папа юрист некоторым образом является плагиатом.
Само собой разумеется, мое поступление на работу было всесторонне обсуждено на нашей коммунальной кухне.
- Нет, - сказала Полина Степановна, - этот долго работать не будет. Зачем ему работать? Лежать-то лучше.
Ее скептицизм был основан не на пустом месте. Дело в том, что незадолго до того я уже поступал на работу в газету "Московский водопроводчик" орган тре-стов Мосводопровод и Москанализация. Редактором газеты был алкоголик (фа-милию не помню), которому зарплаты на пьянство и на семью не хватало, по-этому он не только редактировал газету, но еще шил модельную обувь. Запирал-ся в своем кабинете, пил водку и шил обувь, как ни странно, довольно хорошую и имевшую спрос. Газетой же он практически не занимался, все дела передове-рил ответственному секретарю Всеволоду Абрамовичу Лившицу. А тот дал большую свободу мне. А я писал фельетоны на местные темы. О том, что где-то кому-то недопоставили трубы. Или поставили, но ржавые. Или не запасли дров на зиму. Или оставили на дороге открытый колодец. Или выпили спирт, отпу-щенный на лабораторные цели.
Писал я, между прочим, под разными псевдонимами. Иногда под псевдони-мом В.Нович. Порой в качестве псевдонима брал фамилию кого-нибудь из своих реальных друзей. Одним из моих псевдонимов был О. Чухонцев. (С ныне знаме-нитым поэтом Олегом Чухонцевым я учился вместе в педагогическом институ-те). Иногда на мой фельетоны поступали опровержения (напрасные, потому что факты я всегда тщательно проверял), что товарищ Чухонцев не понял, товарищ Чухонцев, товарищ Чухонцев не разобрался. Эти опровержения я пересылал Чу-хонцеву с сопроводительным письмом на редакционном бланке, в котором предупреждал, что если товарищ Чухонцев и дальше намерен писать, не разо-бравшись, редакция будет вынуждена рассмотреть вопрос об отказе от услуг то-варища Чухонцева. Конечно, это было с моей стороны некоторым хулиганством, но меня уволили не поэтому. А потому, что управляющему треста Мосводопровод понадобилось устроить в газету племянника, а редактор газеты управляющему, естественно, отказать не посмел. Как всякий регулярный пьяница, он был трусоват, пил и знал, что его самого чуть что, если не будет покладистым, выгонят. Поэтому он выгнал меня, как не выдержавшего испытательный срок. Несмотря на сопротивление Ливши-ца.
1 2 3 4 5 6