– Но мне все же хотелось бы узнать ответ на вопрос Жозефа.
– Не вздумай спрашивать об этом отца Мартино, – посоветовал муж. – Он заподозрит, что ты отравлена скверным духом иудеев, которых обратила в христианство.
Позднее, когда они с Жаком лежали в постели, она сказала:
– Мы ничего не знаем о религии… лишь то, во что нам приказывают верить. Есть ли в мире что-нибудь кроме любви?
– Конечно ничего, – прошептал он, обнимая ее.
– Есть только наши тела?
Он закрыл ей рот поцелуем.
А что, если Жак прав?
Ей грезилось, что она земля. А он – ангел росы. Вместе они составляли вселенную. Она захмелела от его слюны, его пота, его семени. Они поедали друг друга.
Она так и не поняла, почему наслаждения этой ночи привели ее в такое исступление.
– Ты не знаешь, как я тебя люблю, – сказала она. – Нет, ты не знаешь.
– Знаю, – ответил он. – Ты для меня – весь мир, со звездами и цветами.
Ей никак не удавалось заснуть.
– Откуда в тебе эта доброта? – спросила она.
– Я знаю слабости других.

В середине апреля гонец, посланный Гонтаром в Париж по другим делам, навестил супругов де л'Эстуаль и сообщил, что в замке Ла-Дульсад уже можно жить, хотя мелкие недоделки еще остались. К примеру, нужно вставить в окна настоящее стекло, а не промасленную бумагу.
Если бы обитателей дома на улице Бюшри известили о том, что открылись ворота рая, они не пришли бы в такой восторг.
Для Жанны новость совпала с весьма важным событием: она поняла, что беременна. Жаку она еще об этом не говорила, желая увериться окончательно.
Накануне к Жанне зашел стражник Итье, который сопровождал ее во время первой поездки в Берри. Сибуле сказал ему, что баронесса де л'Эстуаль ищет управляющего, и он пришел предложить на эту должность себя. Она представила его Жаку, которому рассказывала о мужестве и находчивости Итье во время ужасного нападения волков на Гран-Бюссар.
– Вы нам подходите, – просто сказал Жак, едва взглянув на стражника. – Освободитесь от службы. Мы подождем вас, и вы поедете вместе с нами. Надо оценить доход от зимнего сева.
Итье явился на следующий день с отпускным билетом. Жак вновь нанял повозку. Семейство погрузилось в нее с таким воодушевлением, словно собиралось в Святую землю.
– Надо будет вам как-нибудь и меня свозить туда, – воскликнул Гийоме.
– Обещаю! – заверил его Жак.
После остановки в Орлеане они направились прямиком в усадьбу. И выпрыгнули из повозки, словно черти из табакерки. Франсуа помчался впереди всех, первым ворвался на подъемный мост и, выскочив на площадку для будущего сада, в полном восторге раскинул руки.
Крышу починили. Из обеих труб вился дымок.
Полы на трех этажах были уложены заново, главная лестница восстановлена.
Глухой шум заполнял дом: это рабочие стругали полы. Повсюду витал запах древесины, камня и лака. Новая лестница, расширяющаяся книзу, была сделана в итальянском стаде, ибо плотник навидался разных красот и новшеств в Дижоне, столице герцогства Филиппа Доброго.
Столяры вставляли стекла в окна. Кормилица восхищалась тем, что через них все видно.
– Стекла! Во всех окнах!
С нижнего этажа доносились вопли Франсуа.
На заднем дворе уже построили домик для прислуги и конюшни, где можно было разместить шесть лошадей.
Плотник, мэтр Коше, вышел навстречу хозяевам, довольный своей работой и их восхищенным видом.
– Мы будем здесь ночевать? – спросил Франсуа.
– Ну нет, – ответила кормилица. – Вы что, собираетесь спать на досках?
Пришлось смириться с тем, что в Ла-Дульсаде пока еще остановиться нельзя. Нужны были по меньшей мере три кровати и сундуки, стол для большой комнаты, которой предстояло стать столовой, стулья, занавески и все необходимое для мытья.
В Париж не собирался возвращаться только один Итье. Жанна и Жак отвезли его в Ле-Пальстель, уже заселенный, но достаточно большой, чтобы он мог там разместиться. Они представили его фермерам из других владений в качестве управляющего и купили ему лошадь. Затем поручили нанять двух слуг для присмотра за Ла-Дульсадом в их отсутствие, рабочих для очистки рвов и укрепления маленького подъемного моста, который был изрядно расшатан.
Они задержались на два дня в Ла-Шатре, чтобы дождаться сведений об ожидаемом урожае. Итье немедленно приступил к делу.
Он вернулся с точным и детальным отчетом, полностью оправдав надежды своих новых хозяев. Поскольку земля долго стояла под паром, фермеры почти везде засеяли все, что можно, и лишь где-то – по привычке – только две трети. Урожай оказался необыкновенным: от двадцати двух до двадцати пяти буасо с арпана Буасо равнялось одному декалитру, арпан насчитывал около пятидесяти аров, что составляет примерно полтонны с гектара – смехотворная цифра для современного сельского хозяйства, однако для того времени это был замечательный урожай. (Прим. автора)

. Итье объяснял это тем, что посев был густым, а земля получила удобрение, оттого что сожгли выкорчеванный кустарник. Но он предостерег Жанну и Жака: не следует ожидать, что следующие урожаи будут столь же обильными, ибо, с одной стороны, уменьшится посевная площадь, поскольку треть земель придется оставить под паром, а с другой – погода в Берри в этом году особо благоприятствовала крестьянам.
Итье показал Жанне листок, где были записаны ожидаемые сборы полбы, ржи, пшеницы и овса. Треть должна была отойти фермерам, и чуть больше трети следовало сохранить на семена. Впрочем, весенний сев решили провести лишь на части земель.
Оказалось, доля Жанны составляет чуть меньше трети урожая. Значит, она не только могла не тратиться на муку для своих лавок, но еще и продать излишек в Орлеане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109