— Нет. Она держалась так, будто не хотела, чтобы ее видели, она даже не пускала в свою комнату слуг с едой. Им приходилось оставлять посуду за дверью.Сано посетовал на невезение.— А что-нибудь из вещей она оставила? — спросил в последней надежде.— Да. Пару кимоно.Иногда, не имея никаких других ценностей, женщины, уходящие в монастырь, берут с собой из дому лучшие одежды для оплаты за комнату и стол. Возможно, по кимоно удастся установить личность беглянки:— С вашего разрешения, я взгляну на них? — спросил Сано.— Пожалуйста. Они в моем кабинете.Настоятель повел Сано в покои, меньшие по размерам. Они миновали проход между двумя общежитиями — длинными строениями с зарешеченными окнами, оштукатуренными стенами, дощатыми дверями и узкими верандами. Звук, донесшийся со второго этажа левого общежития, при-, влек внимание Сано. Сёсакан посмотрел вверх: из открытого окна торчала бритая голова мальчика лет десяти, обуреваемого любопытством, вполне естественным в подобных обстоятельствах. Но было в детском лице еще что-то. Стыд? Вина?— Кто это? — спросил Сано, указывая на окно.Настоятель поднял глаза:— Это Кэндзи, послушник. Он сын крестьянина, приехавшего в Эдо искать счастья, когда погиб урожай на семейном поле. Один из наших братьев подобрал его, умирающего, на улице.Поймав взгляд настоятеля, Кэндзи испугался и захлопнул ставни. Поддавшись голосу интуиции, Сано извинился и вернулся в основную часть храма:— Хирата.Досин, рыскавший вокруг колокола, поспешил к Сано.— Там на втором этаже левого общежития есть послушник по имени Кэндзи, — сказал Сано. — Мне кажется, он что-то знает об убийстве. Постарайтесь выяснить, что ему известно.Испуганному крестьянскому ребенку, наверное, будет проще общаться с молодым полицейским, чем с ним. Кроме того, похоже, Хирата обладает многими способностями, включая умение располагать к себе свидетелей.В прекрасном кабинете с тщательно отделанным потолком, встроенными шкафами и полками, забитыми книгами и свитками, Сано осмотрел кимоно таинственной женщины. Оба из хорошего, дорогого шелка. Одно красное с отличной вышивкой: белые журавли и снежинки, зеленые сосновые ветви, оранжевое солнце. Оно подходит для зимне-весеннего сезона. Второе кимоно серое, с набивным рисунком: голубые колокольчики, осенние травы, бамбуковые листья, желтый клевер, дикие гвоздики. Это для осени. Сано отметил, вставки рукавов длиной до бедра, значит, одежда принадлежит замужней или пожилой женщине. Оба кимоно были в прекрасном состоянии, но Сано совершенно не разбирался в моде и не мог сказать, новые это модели или старые, надевавшиеся только по особым случаям. Не мог он также определить, принадлежат они женщине из самурайского сословия или женщине из семьи богатого торговца.Сано свернул кимоно и сунул под мышку:— Верну, как только представится случай. Возможно, портные в замке подскажут, кто пошил эти кимоно.Они вышли из кабинета и направились вниз по тропинке. Сано увидел Хирату, тот шел навстречу бок о бок с мальчиком в холстинном кимоно.— Сёсакан-сама, Кэндзи хочет кое-что вам рассказать, — объявил Хирата.Послушник при виде настоятеля подайся назад, глаза округлились от страха. Сано догадался: мальчик не хочет, чтобы наставник слышал его. Повернувшись к настоятелю, Сано сказал:— С вашего позволения мы побеседуем с Кэндзи наедине.Настоятель кивнул:— Если понадоблюсь, я в кабинете.Красноречивый взгляд, брошенный напоследок, дал Сано понять: разрешение на беседу вынужденное.— Ну вот, он ушел, — сказал Хирата послушнику. — Теперь рассказывай сёсакану-саме, что ты видел.Кэндзи судорожно сглотнул, губы у него тряслись. Сано опустился на корточки и ободряюще улыбнулся мальчику:— Не бойся.Хирата вдохновил свидетеля более действенным способом — слегка щелкнул по уху, напоминающему ручку кувшина:— Ну давай, выкладывай! Он тебя не укусит.Немного воспрянувший духом, но по-прежнему испуганный, Кэндзи быстро забормотал:— Я вчера ходил просить милостыню в город. — Он собирал подаяние в поддержку храма, как делали и другие юные послушники. — Я слишком задержался и направился в храм, когда стемнело. Пришел, а все уже спят. Монахи не заметили моего отсутствия, ребята так устроили постель, что было похоже, будто я лежу. Я не собирался опаздывать, честно. Прошу вас, господин, не говорите, пожалуйста, настоятелю, хорошо? — Руки теребили полу кимоно, глаза жалобно смотрели на Сано.— Это будет нашей тайной, — торжественно пообещал Сано.— Спасибо, господин! — Лучезарная улыбка преобразила Кэндзи из воплощенного унижения в воплощенное счастье. — Знаете, господин, я опоздал из-за жонглера в Нихонбаси. Что он вытворял! Он жонглировал ножами, горящими факелами и настоящей живой мышкой...— Сёсакан-сама не желает слушать об этом! — прервал его Хирата. — Расскажи, что ты видел на дороге из Эдо в храм.Сано почувствовал, как запульсировала жилка на шее. Неужели перед ним первый свидетель убийства?— Что ты видел, Кэндзи?— Паланкин, — сказал послушник. — Его несли четыре крупных мужчины. Я обратил внимание потому, что все наши паломники уезжают до темноты. Когда я так поздно бываю на улице, то обычно никого не встречаю... — Он запнулся. — Я опаздывал раньше всего несколько раз, господин. Честно! — Он просительно сложил руки лодочкой, но глаза озорно блеснули.— Ты видел, кто был в паланкине? — терпеливо спросил Сано.— Нет. Двери и окна были закрыты.— Ты видел лица носильщиков?Кэндзи потряс головой:— Было темно, к тому же на них были большие шляпы. А я спешил в общежитие...Разочарованный, Сано, хватаясь за последнюю соломинку надежды, спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101