При этом о картине упоминалось крайне редко. Самым главным для виконта стало добиться руки Лариссы.— Некоторые смастерила еще ее мать, — продолжал Джонатан, — и бабушка, а одну, самую драгоценную, — дед. Похоже, изготовление елочных игрушек — их семейная традиция. Поверь, я тоже нахожу это весьма необычным, хотя… сам было подумывал склеить пару безделушек и поднести ей на Рождество, да быстро отказался от этой мысли. Таланта не хватило.Винсент вздохнул и наконец соизволил взглянуть на гостя.— Никаких новостей, — бросил он в надежде, что Джонатан уберется восвояси.— Так я и думал. Просто завел привычку являться сюда, как в клуб. Ты, разумеется, не возражаешь? Мой долг поддержать тебя и немного развеселить.— Я в этом не нуждаюсь.— Еще бы, — сухо заметил Джонатан. — Тебя ведь нисколько не волнует ее отсутствие. И сердце ничуть не сжимается. Жаль, что раньше я не понял, как бессовестно ты лжешь себе.— Не представлял, что у тебя такое богатое воображение, Джон.— Так кому ты все-таки лжешь — мне или себе? — усмехнулся виконт.— Проваливай отсюда, — пробормотал Винсент.— И позволить тебе одному упиваться своим горем? — удивился Джон, плюхаясь на диван рядом с Винсентом. — Кажется, старая пословица гласит, что беды лучше делить с другом. Я это знаю по себе.— Ларисса стала бы для тебя всего лишь очередным приобретением. Ты не питаешь к ней глубокой привязанности.— Верно, поэтому мое горе ничто по сравнению с твоим.— Я не страдаю.— Да ты настолько погружен в собственную скорбь, что света Божьего не видишь, — скептически фыркнул Джонатан. — Признайся, нужно быть полным идиотом, чтобы не обручиться с девушкой, когда представляется возможность.— Ты не понимаешь, в чем дело, — процедил Винсент.Джонатан вскинул брови.— Очевидно, нет. А ты?— Ты о чем?— Неужели ты не сообразил, что она влюблена в тебя? Даже я заметил это, хотя старательно закрывал на это глаза. В мои планы отнюдь не входило, чтобы привязанность к другому помешала ей соблазниться блеском моего богатства. К сожалению, истинная любовь не имеет цены.— Да пойми же, мне не хочется говорить на эту тему.— Почему нет? А если представится такая возможность?Такая возможность? Настолько далеко вперед Винсент не загадывал. Просто старался найти Лариссу. Собирался рассказать ей правду. Но вряд ли это что-то исправит, разве что на душе станет легче. Прошла уже неделя бесплодных поисков, и надежд ее отыскать оставалось все меньше.Он не ожидал, что Ларисса сама придет за елочными украшениями. Но можно хотя бы прислать слугу!Однако до сих пор так никто и не явился. Ларисса даже не знала, где хранится обстановка их дома, но по-прежнему не делала попытки вернуть ее, так что Винсент был полностью лишен возможности узнать, где скрываются Аскоты.Он приказал обыскивать все гостиницы и постоялые дворы. За конторой Аскотов велось круглосуточное наблюдение. Корабль, на котором вернулся Джордж, все еще стоял на якоре в гавани, ожидая разрешения пристать к берегу, так что сам Аскот по крайней мере еще не покинул страну. Но куда он мог исчезнуть вместе со своей семьей, оставалось загадкой.Очевидно, Джонатан устал ждать ответа на последний вопрос.— Мне нужно кое в чем признаться, — со вздохом объявил он.Винсент поморщился:— Не нужно. Я не в настроении слушать исповеди.— Жаль, — буркнул Джонатан. — Потому что все равно придется, хочешь ты этого или нет. Я пришел сюда просить тебя найти «Нимфу» не из одного желания завладеть картиной. Есть немало людей, которых я мог бы нанять и за гораздо меньшую цену. Но ты мне нравишься, Винсент. Мне импонируют твоя честность и то, что ты никогда не пытался нажиться на мне, как сделали бы многие на твоем месте. Видишь ли, у меня нет друзей — разумеется, настоящих.— Вздор, стоит тебе появиться где-то, и вокруг собирается веселая компания…— Пиявки, гнусные пиявки, — брезгливо отмахнулся Джонатан. — Им все равно, что я чувствую, о чем думаю, они преследуют одно желание — выманить у меня с десяток золотых монет. Так всегда было, с самого моего детства. Сам знаешь, я родился в рубашке.— Но почему ты все это мне говоришь? — смущенно пробормотал Винсент.Джонатан, слегка покраснев, все же храбро признался:— Просто я втайне надеялся, что ты станешь тем близким другом, которого у меня никогда не было. И поскольку пока добиться этого я не сумел, решил, что обмен секретами и тайнами — лучшая основа истинной дружбы. Кроме того, у тебя тоже нет ни одного друга, верно?— Так и есть, — пожал плечами Винсент.— Тогда…— Ты еще не понял, что я предпочитаю вести одинокую жизнь? — осведомился Винсент.— Конечно, понял, и именно это мне так в тебе нравится. И то, что сам я порхаю, как бабочка, с места на место, еще не означает, будто мне такая жизнь по нраву. Понимаешь, я так одинок, так тоскую по нормальным человеческим отношениям, по родной душе, что даже прихлебателей от себя не отгоняю, хотя это лишь жалкая замена истинным чувствам.Винсент с растущим смущением выслушивал эту внезапную исповедь Джонатана, потому что мог сказать бы то же самое о себе. До сих пор он не понимал, что между ними так много общего. Недоверие к людям не позволяло им обоим никого подпускать близко. Они опасались обжечься, поэтому подчас были чересчур осторожны.— Ты еще не испытываешь жалости ко мне? — с надеждой вопросил Джонатан.— Нет.— Черт возьми…— Но буду рад, если останешься на ужин, — рассмеялся виконт. Глава 22
По иронии судьбы Ларисса тоже сидела перед елкой. И тоже в одиночестве. Тоже вспоминала игрушки, украсившие другую елку. А эта ей не принадлежала. Никто о ней не заботился, так что ветви побурели, и на полу лежал круг упавших иголок, которые не успевали убирать слуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44