По твердой каменистой почве трудно было идти на каблуках, но осторожно, стараясь не оступиться, она пробралась к переднему крыльцу. Так же осторожно, стараясь не наступать на прогнившие ступени, она поднялась на крыльцо и дернула дверь. Замок был по-прежнему неисправен. Когда она толкнула дверь, замок поддался.
Войдя, Келли постояла в душной гостиной, где ее охватили знакомые запахи пролитого виски, невыветрившаяся вонь от какой-то засохшей кислятины и невыброшенных окурков. Яркие послеполуденные лучи безуспешно пытались пробиться через грязные оконные стекла и осветить комнату, но ухитрялись создать в ней лишь тусклый сумрак. Журнальный столик возле отцовского кресла был еле виден за грязными стаканами и до краев переполненной пепельницей рядом с фотографией матери в рамочке. На полу возле кресла валялась пустая бутылка из-под виски. Возможно, под креслом лежала не одна такая бутылка.
Она глянула на диван, на котором умерла мать. Его прикрывало все то же старое индейское одеяло, полоски на одеяле выцвели и были сальными от грязи. Взгляд Келли случайно упал на тряпичный с кистями ковер на полу. Мгновенно в памяти возникла картина: она, катающаяся по этому ковру вместе с отцом, и как она невольно взвизгивает, когда пальцы отца щекочут ее, а сам он при этом хохочет так же заразительно, как и она.
Воспоминание это ее сильно озадачило. До сей поры она как-то не связывала понятие «смех» с понятиями детства, отца и этого дома.
Все еще хмурясь, она пошла на кухню. Раковина была полна грязных тарелок, как и рабочий столик возле нее. Растрескавшийся и пожелтевший от времени линолеум отклеился и обнажил потертые доски. Но плита была все та же – плита с духовкой, некогда распространявшей соблазнительнейшие ароматы – ароматы пирогов, печенья и коронных маминых сластей – вкуснейших шоколадных пряников.
Еще одна остановка. Ее комната. А потом она уйдет.
Со времени ее отъезда здесь все оставалось нетронутым. Толстая пелена пыли покрывала каждый предмет в комнате – дешевый комод соснового дерева, который она сама покрасила в белый цвет, железную кровать с цветастым одеялом, старенькое радио на прикроватной тумбочке. Келли включила радио. Оттуда раздались звуки музыки и треск атмосферных помех. Келли улыбнулась, удивленная, что радио еще работает, и выключила его.
Прислоненная к ее подушке на кровати лежала ее кукла Бэбс. Когда Келли взяла ее в руки, кукла заплакала: «Уа-а-уа-а!» Келли вытерла с ее лица слой пыли, наклонила куклу так, чтобы она открыла глаза, потом тронула подол голубого платья, сшитого для нее матерью на руках.
Бэбс была главным подарком Санта-Клауса в день, когда Келли исполнилось семь лет. В том году на Рождество у них была елка. Отец принес ее в дом в Сочельник, и весь вечер они втроем – отец, мама и Келли – низали бусы из кукурузных зерен, клеили мучным клейстером бумажные цепи и украшали елку звездами, леденцами и снежинками, не забыв и об огромной звезде из фольги на верхушке. Когда отец стащил несколько кукурузин и съел их, мама рассмеялась и шлепнула его по руке. Отец подмигнул Келли и поделился с ней зернышками. А наутро под елкой Келли увидела Бэбс.
Келли прижалась щекой к пыльным белокурым волосам и зажмурилась, смущённая неожиданно нахлынувшими воспоминаниями. Она покачивалась из стороны в сторону, рассеянно баюкая куклу, когда внезапно услышала, как во двор въехала машина.
«Полиция!» – подумала она, и может быть, с ордером на обыск, чтобы обнаружить новые улики против отца. Быстро пройдя обратно в гостиную, она приподняла выцветшую на солнце штору как раз вовремя, чтобы увидеть, как из джипа вылезает Сэм Ратледж. На мгновение она застыла от страха, подумав, сколько нового он сможет узнать теперь о ее корнях и какое впечатление у него сложиться о ней.
Но беспокоиться об этом было поздно. Он уже шел к двери. Она опередила его и распахнула перед ним дверь, все еще стоя с куклой в руках. Быстрым движением он смахнул с головы побитую всеми ветрами шляпу и запнулся на пороге.
– У меня было предчувствие, что я застану вас здесь. – Карие глаза его испытующе и с нежностью глядели на Келли.
– Мне хотелось побывать здесь.
Она смущенно сжала в руках куклу, взволнованная его присутствием, но не желавшая выказать это волнение.
Он кивнул, согласившись с таким объяснением.
– Я только что говорил с Оливером Зелински. Он сообщил мне, что вы виделись с отцом.
На секунду она вновь перенеслась в тесную каморку для свиданий с арестованными, вновь очутилась через стол от отца.
– Он ненавидит Кэтрин. Наверное, до этого дня я и не догадывалась, как сильно он ее ненавидит.
– Знаю. – Приблизившись, он тронул нейлоновые пряди волос у куклы. – Наверное, это ваша кукла.
– Я не смогла забрать ее, когда уезжала. В чемодане места не было. – Она посторонилась, словно приглашая его войти. С появлением в ней Сэма гостиная сразу же стала казаться тесной. Она старалась не опускать глаз, через силу глядя прямо ему в лицо.
– Вы не спросили, почему я соврала насчет того, кто я и откуда.
Он быстро окинул взглядом комнату, прежде чем обратить глаза к ней.
– Думаю, я понял, почему.
– Дом не всегда выглядел так, как сейчас. Когда мама была жива, она вечно в нем все чистила и драила, то краску подновляла, то из лоскутьев делала шторы или чехлы. После ее смерти я тоже пыталась, но…
– Сколько вам было, когда она умерла?
– Восемь лет. Тут я говорила правду, – сказала она и отвернулась. – И печь она любила тоже. В доме тогда так вкусно пахло. – Машинально Келли ухватила куклу поудобнее и, держа ее в обеих руках, оглядела комнату, видя ее не такой, какой она была на самом деле, а какой представлялась ей в воспоминаниях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129