— Зачем Вы подставили меня?
— Это моя идея, — виновато сказал Малоев. — Пойми, Гера, у нас были все основания полагать, что террористы попытаются привлечь тебя на свою сторону… Поэтому мы решили тебя обезопасить… Кто же мог подумать, что террористы окажутся такими наглыми? Мы просто не ожидали такой быстрой атаки! Мы думали, что уже потеряли и Кирилла и террористов. И вдруг — такая удача! Ты навестил Фрэнка.
— Фрэнк позвонил Вам? — спросил я.
— Мы же друзья, — мягко улыбнулся генерал. — Кроме того, Фрэнк должен был мне услугу.
— Мда… — пробормотал я.
— За деньги можешь не волноваться! — сказал Малоев, подмигивая мне. — Сколько ты ему пообещал? Двадцать штук?
— Двадцать пять.
— Ничего страшного. У меня чувство, что ты на этом дельце подзаработаешь, — и генерал снова подмигнул мне.
— А почему Вы решили, что я поддамся на уловки террористов? — спросил я.
Из домика в это время выносили тела Филиппа и Кирилла. Сквозь оцепление прорвалась министр обороны, растолкала недоумевающих солдат, подхватила сына под руку и потащила к своей машине. Вояки переглядывались, но никто не решался остановить яростно выкрикивающую что-то женщину.
— Ложь — вот оружие этих убийц. Да, Стазис будет уничтожен, и мне это также неприятно, как и тебе, Гера. Однако цель террористов — вовсе не спасти город-памятник. Мы подозреваем, что эти ребятки — наемники какой-то планеты, которая мечтает сорвать договор Макса со Статикой. Какой-то мир, которому невыгодна сильная Статика, — с пафосом закончил генерал.
— Зачем им вообще я?
— Ты смелый и сильный парень, Гера, — сказал Малоев. — И не думай — это не грубая лесть. Мужественный и благородный, а ведь этими качествами должен обладать любой настоящий солдат. Поэтому все и гоняются за тобой — такой человек, как ты, может обеспечить победу.
— Вот мой дом, — сказал генерал, останавливаясь. — Здесь я родился и вырос.
Ничем не примечательный домик из пластика и стекла. Окна в некоторых местах были разбиты и старательно замазаны пласт-пастой.
— Здесь я взрослел. Мужал. Мама отправила меня на Офелию — учиться в военной академии. Когда я вернулся, ее уже не было в живых — моя мама умерла. Простуда, перешедшая в воспаление легких — всего-то, набрать короткий номер и позвонить в больницу! Но мама не хотела, чтобы ее сын, вернувшись, застал ее в больнице. Она хотела быть сильной в моих глазах.
Боль застыла в глазах генерала.
Вот только не верил я в его боль.
Все логично.
Все правильно.
Но перед глазами стоял умирающий Джон Томпсон, а в ушах звучали последние слова Алисии.
— Пойдем обратно, — сказал, тяжело вздохнув, Малоев.
Мы зашагали назад.
— Я еще раз предлагаю пост начальника службы безопасности, — произнес генерал. — У тебя все получится, Гера. Я не могу в тебе ошибаться. Чтобы ты не говорил, ты — настоящий патриот. Ты не из тех ура-патриотов, которым на самом деле нужны только деньги…
Генерал что-то еще такое говорил о патриотизме, любви к отчизне, о том, как урановая руда спасет мир, о том, что быть солдатом, защитником отечества — великое почетное дело. О многом говорил Малоев. Самые красивые и верные слова подбирал.
А я стоял над тем самым местом, где мы сидели с Дереком и молча курили, глядя на предрассветное небо. Филипп еще что-то чертил ногой на песке. Вот они, его каракули…
Короткие рваные линии.
Всего три слова:
«Моника Димитреску Офелия»
Я наступил ногой на надпись и крепко вдавил ее в песок, размазывая буквы. Посмотрел на генерала:
— Нет, — сказал я.
— Нравится мне твое упорство, — вздохнул Малоев. — Неужели так противна государственная работа?
Я посмотрел на озеро. Вода заговорщически улыбалась мне оранжевыми бликами, спокойными, уверенными в незыблемости планеты, в статичности этого мира.
— Пожалуй, мне противна любая работа, когда приходится врать собеседнику в лицо, — сказал я.
Генерал не ответил. Он развернулся и зашагал прочь — твердо уверенный в том, что в этом мире нет ничего незыблемого.
* * *
В стереопроекторе появилось слащавое лицо журналиста:
— Итак, дорогие мои зрители, с вами снова кровосос Ден Малик! — объявил он и выдержал драматическую паузу. — Теперь вы знаете, что на самом деле происходило на нашей планете все эти дни. Несправедливо обвиненный в убийстве (которого на самом-то деле и не было!) детектив Лукин Герман самостоятельно распутал дело: обнаружил террористов, совершивших нападение на полицейский катафалк и главную тюрьму Статики, проник в их логово, и даже выведал у террористов признание! Дамы и господа, я со всей уверенностью заявлял и продолжаю заявлять: неправы те, кто считает, что время настоящих героев ушло, осталось в далеких двадцатых и двадцать первых веках. Лукин — самый настоящий герой Статики!
Ракурс изменился, лицо Малика исчезло, вместо этого появилось изображение главного зала мэрии. За трибунами стояли мэр Статики О"Донован и президент Макса-3 Рейнхарт. Неожиданно зал взорвался оглушительными аплодисментами — в зал твердой походкой вошел гордо улыбающийся я. Улыбку мне смастерили на компьютере. Точно помню, что ни разу не улыбнулся.
— Так ты у нас теперь герой! — сказал Антон, вглядываясь в картинку. — Ну и рожа у тебя тут довольная…
— Неправда, — сказал я, складывая в чемодан все необходимое — смену белья, пару свежих рубашек, «Целитель» и четыре батареи к нему. — В тот момент я был серьезен, как никогда.
— Сегодня утром Лукину вручили медаль «За особые заслуги перед Статикой», — ликовал голос Малика за кадром, — и чек на кругленькую сумму!
На картинке О"Донован как раз цеплял мне на костюм медаль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115