Почему мама никогда не звонит, а только пишет? Я навел справки и выяснил, что мама не живет с братом! Да, я позвонил…
…и шорох …
— …ему! Дядьки не было дома. Ответила горничная. Она сказала, что мама не живет с ними. Что она не в отъезде и не пошла за покупками, как всегда говорил дядя; горничная сказала, что мама никогда у них не жила! Она сказала, что у дяди на тумбочке у кровати стоит фотокарточка в траурной черной рамке, а на карточке той — моя мама.
…в комнате .
А кот Джек вот он, здесь, настороженно смотрит на хозяина и лапой легонько трогает краешек миски, хочу добавки, мол; усы его, словно травинки утренние, росой умытые, покрыты молочными каплями. Сыто жмурит котяра ядовито-желтые глаза, а шорохи и царапанье доносятся из комнаты. Больше зверей у Игоря нет, я знаю.
— Игорек…
— Что?
— Ты случайно еще одного кота не завел?
— С чего ты решил?
— Не слышишь разве? Кто-то есть в соседней комнате.
Малышев сник и опустил глаза; запал, вызванный признанием, кончился, но все-таки Игорь сказал по инерции:
— Я не хочу, чтобы кровь переставала течь. Понимаешь? Я привык.
— Конечно, — кивнул я. — Так что насчет звуков?
— Пошли, Киря. — Игорь выбрался из-за стола.
Я встал вслед за ним, повертел головой в поисках какого-нибудь оружия. Ничего не нашел и собрался вооружиться вилкой, но Игорь жестом велел положить ее на место. Я послушался, но прежде слизнул с вилочных зубчиков остатки чертовски вкусного мясного соуса.
— Не беспокойся, все в порядке, — сказал Игорь.
— Да, соус свежий, — кивнул я.
— Я не о том.
Мы прошли в комнату. Игорек зажег свет. В комнате было так же чисто и аккуратно, как и в других помещениях. Сервиз и хрустальные бокалы в новенькой, отполированной до блеска стенке сверкали радостно и солнечно. По-праздничному ярко светила собранная из замысловатых бело-синих фигур люстра; стены украшали декоративные обои — лунная дорожка на вечернем озере, и лебедь с орлом летят в самое небо, забираются под самый потолок. Элегантные подушечки были разбросаны по мягкому дивану нарочно небрежно, но и здесь вкус не отказал хозяевам.
Единственное, что не вписывалось в картинку, — массивный старинный шкаф возле балконной двери.
Нет, кое-что еще портило впечатление. Я потянул носом и скривился, потому что воняло пометом. Голубиным? Форточка была раскрыта настежь, но свежий воздух не успевал справиться с запахом.
— У тебя на балконе голуби гнездо, что ли, свили? — —поинтересовался я, останавливаясь на пороге.
Не-а, — ответил Игорь и прошел к шкафу.
В замочной скважине правой дверки торчал ключ; он повернул его. Дверь со скрипом открылась, и на свободу выбралась… курица!
Рот у меня открылся сам собой. То была обычная несушка: оперение пестрое с оттенком синего — на грудке светлее, на кончиках крыльев темнее; маленький красный гребешок и когтистые лапки. Курица смешно подпрыгнула на месте, избавляясь от присохшего к лапе помета, и замерла, вывернув голову. Разглядывала меня внимательно и, как мне показалось, настороженно.
Заглянув в глубь Игорева шкафа, я убедился, что помет был не голубиный, а очень даже куриный. Курица умудрилась изгадить им лакированное дерево в целых три слоя. И как не задохнулась?
— Второе нарушение закона на сегодня? — спросил я. — Курицу с завода стащил? Слишком это хлестко, Игорь, слишком; котов, ладно, их по старой привычке многие держат, власти на домашних пушистиков спустя рукава смотрят, но курица… это же чья-то продуктовая карточка, чей-то счастливый, с мясом, Новый год и Рождество тоже!
— Только не надо читать проповеди, Киря, — скривился Игорек. — Я все прекрасно понимаю. Мне продал эту курицу фермер, один из наших постоянных поставщиков. Хороший мужик, кстати, мы с ним дружим; болтаем о том о сем. Перед Новым годом он ко мне приехал и привез в клетке это чудо. Резать рука не поднялась, по его же словам, но и под суд идти он не хотел.
— Не понял, — признался я, — а почему рука не поднялась? Чем она особенная, эта курятина?
— Это же полосатый плимутрок! — воскликнул Игорь.
— Особая порода, что ли?
— Да нет, обычная. — Он подмигнул мне, сел на корточки и сказал, обращаясь к курице: — Лиза, сколько будет дважды два?
Курица очень внятно прокудахтала:
— Ко-ко-ко-ко.
— Ты хочешь, чтобы мы сварили из тебя суп с лапшой?
Курица быстро мотнула головой: сначала влево, потом так же резво вправо: «нет».
Я завороженно смотрел на чудо-курицу.
— Дрессированная?
Игорек посмотрел на меня мягко, но с легкой усмешкой:
— Она разумная, Кир. Не так, как человек, но близко. Умнее собаки. Коэффициент по Бройлю — Хэмму около восьми десятых. У фермера дружки есть в Институте Разума, они ее протестировали. Без огласки, разумеется.
— Прикалываешься? — Я вылупился на курицу, а она посмотрела на меня и мотнула головой: «нет».
— Ты извини, я наврал тебе тогда, Кирмэн, — сказал Игорь хмуро. — Не потому, что малой разболелся, мы на Новый год к тебе не пришли и не пригласили, все из-за несушки проклятой. А Наталья моя вчера к матери смоталась: ультиматум выдвинула, курица, мол, или я. Два дня дала. День уже прошел.
— Не верю, — пробормотал я, уселся на пол и спросил у курицы: — Лиза, что ты любишь есть?
Курица кинулась к шкафу, к маленькой пластмассовой мисочке. Принесла в клюве хлебный мякиш. Я подставил руку — Лиза выпустила мякиш мне на ладонь и отошла в сторонку. Сказала кротко:
— Ко! — и замолчала.
— Чудеса, — пробормотал я. — Что ты будешь с ней делать?
— Сверну шею, ощиплю и сварю бульон, — ответил Игорь.
Курица даже не шелохнулась, и я подумал, что он шутит.
— Нет, правда?
— Правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115