Конечно, помогая мне, прохожий ничем не рисковал – он был горожанин, а они скачут по своим эскалаторам как по обычным лестницам. Но все равно я была ему благодарна. Потом был головокружительный прыжок на бешено вращающиеся ступени, короткий миг неустойчивого балансирования на них – и еще один прыжок вниз, на пол. Этот дядя практически выволок меня за руку со ступеней – прыгать я отчаянно боялась. Зато успешное приземление дало мне потрясающее ощущение радости полета и гордости собой. Прохожий ехидно на меня покосился – видимо, все это отразилось на моем чумазом лице. Он пошел дальше вниз, а я осталась балдеть от собственной ловкости.
Но, посмотрев вниз, я тут же скисла. Потому что таких замечательных эскалаторов надо было преодолеть еще не меньше трех. И один из них был вообще неописуемым – с высоченным горбом посередине. Тут уж пришлось прыгать самой. В конце концов, я решилась на прыжок: это был почти обычный эскалатор – длинный и с нормальным углом наклона, вот только скорость у него была, должно быть, космическая. Но это у меня все-таки получилось, хотя с эскалатора я вылетела не как любой горожанин – изящным прыжком и на ноги, – а кубарем, прямо на пятую точку и под ноги остальным. Два остальных были еще хуже, особенно тот, что с горбом, – если бы не сообразительный молодой паренек, вытащивший меня за шиворот из той кучи, которая барахталась в углублении перед «горбом». Куча была создана мной, ибо я не сообразила, что надо подпрыгнуть. Почему никто из тех, кто по моей милости свалился с ног, не побил меня этими ногами – я не знаю. Они только смеялись. Но горожане – вообще народ непредсказуемый.
И все же, растирая свежеприобретенные ушибы и синяки, я оказалась внизу эскалаторного тоннеля. Теперь оставалась сущая безделица – проползти метров пятьдесят по узкому круглому тоннелю из очень гладко отполированного камня. Несмотря на то, что это заняло полчаса, это был прямо-таки отдых.
Потом пришлось спрыгнуть вниз на платформу с порядочной высоты – но тут мне помогли остатки адреналина в крови.
Ha платформе меня ожидал менее опасный, но во сто крат более неприятный сюрприз: я была совершенно голой. В кепке, рюкзаке – и все. Должно быть, я покраснела всеми частями тела. Тут же мне показалось, что вся платформа смотрит на меня, и только на меня. То, что я четко видела, что все воспринимают мой костюм Евы совершенно нормально, меня не утешило. Мне все равно было ужасно неловко. Пытаться прикрыться руками было бы нелепо, и пришлось идти так, не поднимая глаз и делая вид, что все в порядке.
Разумеется, на меня смотрели. Но черт меня побери, если я понимаю, почему на меня смотрели так, словно здесь это было вполне приличной летней одеждой, когда поголовно все остальные были одеты! Я с трудом дождалась поезда – поезд был забавным, ярко-салатовым и вообще состоял не из обычных вагонов, но из тележек или открытых платформ, сцепленных в вереницу. Я тихонько села в уголок, постаравшись сесть как-то поприличнее, насколько это вообще было возможно в моем виде. Встречаясь с кем-то глазами, я краснела еще больше.
Потом я решила отвлечься и, достав рюкзак, стала приводить себя в порядок – оттерла грязь и кровь с коленок и локтей, причесалась... Вот только откуда у меня в рюкзаке оказались расческа и туго набитый крупными купюрами кошелек? Потом я стала наводить макияж с помощью добытого на «трехминутке» набора. Косметика была шикарной – что-то вроде здешнего варианта «Диора».
Положив последний штрих румян на скулы, я обнаружила, что одежда ко мне вернулась – но уже другая. Теперь это было короткое облегающее платье из мягкой, радужно переливающейся ткани, с соблазнительным вырезом и почти без рукавов, на ногах были модные туфли на платформе. Волосы из пепельных стали рыже-каштановыми. В общем, я себе понравилась. Если бы еще не ощущение, что кто-то подсматривал, пока я красилась, – я была бы счастлива.
Объявили мою станцию. Как оказалось, карта метро изменилась, и мне нужно было сделать пересадку. По лабиринту пересадки я блуждала непривычно долго – широкие мраморные лестницы неизменно приводили в тупики, а в темные закоулки заходить не хотелось. В конце концов, я вышла на некую станцию, которая была еще не моей, но уже ближе к той, что была мне нужна. Потом еще блуждания и пара тоннелей с ползаньем на карачках – и я добралась. Платформа отчего-то была стеклянной и прозрачной. Внизу крутились шестерни гигантских механизмов. Идти было не то что страшно – жутко. Казалось, я слышу чудовищные лязг и скрежет.
Поезд был форменной грудой металлолома, причем хорошенько помятой неким усердным рабочим перед тем, как его разрешили выпустить на пути. Ржавые железяки, оторванные наполовину поручни, мусор и грязь. Зато посреди каждого вагона стояли роскошнейшие диваны с обивкой из белой кожи, новые и блистающие чистотой. Разительный контраст. Я взяла со столика стакан с напитком и возлегла на диване, ибо спинка была сделана так, что просто сидеть было невозможно. И поезд тронулся. Он не то что помчался – поезд просто решил пойти на взлет. Я вжалась в диван и старалась поплотнее сжать зубы, чтобы не прикусить ненароком язык. А поезд выезжал на метромост. Только это был не мост, а еще одна груда металлолома. И впереди виднелась пропасть, над которой шли до ужаса тонкие рельсы. Я зажмурилась, как всегда делаю, когда мне страшно.
Первую дыру поезд преодолел успешно, потом были еще две. Над последней пропастью он повис в воздухе последним вагоном – и начал медленно сползать вниз. Я попрощалась с жизнью. Но машинист сделал что-то эдакое – и мы все-таки выползли, хотя я и слетела с дивана, больно ударившись локтем и затылком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14