Но если такие резервы действительно существуют, то возникает самый важный вопрос: почему Молтби приказал остановить бой?
Сегодня я знаю, почему. Он боялся потерять слишком много своих матросов и перебить слишком много наших, боялся, что у него не будет возможности не только обеспечить людьми оба судна, но и составить команду хотя бы для одного из них, чтобы вернуться домой. И в самом деле, случись такое, он не смог бы выбраться из этих Южных морей.
– Сэр, я из тех людей, кто предпочитает улаживать дела, обсуждая их, – обратился Молтби к капитану Риду.
– Только не на моем корабле, – ответил капитан.
– Но мы сейчас здесь, и нам следует использовать это наилучшим образом.
– Я нахожу вашу позицию абсурдной, сэр.
– Тогда вы сами предложите способ. – Капитан промолчал, а Молтби продолжал настаивать: – Сэр, что я могу сказать? Я стремлюсь избежать здесь, у вас, малой войны и обнаруживаю, что вы молчите?
Я был чуть ли не отброшен в сторону – с такой поспешностью Сильвер рванулся к капитану. Он принялся настойчиво шептать что-то Риду на ухо, и я увидел скептический взгляд капитана. Сильвер снова зашептал и, по-видимому, произнес такие слова, которые заставили капитана задуматься. Они принялись совещаться – эта несовместимая пара: высокий, необузданный пират и коренастый, сдержанный ревнитель дисциплины. Молтби смотрел на Сильвера с издевкой все понимающего человека. Затем капитан Рид окликнул его:
– Сэр, я предлагаю уладить дело, как это принято у французов. Каждый из нас высылает самого сильного бойца драться друг с другом.
– Я знаю французов и знаю их метод, который они называют «pareil»

. Pareil (франц.) – здесь: на равных.

– Однако мне было видно, что его захватила эта идея. Мысль казалась безумной: когда дело дойдет до боя на шпагах, у Молтби выйдут эксперты, а у нас – сплошь деревенщина. Однако я верил Сильверу и следил за тем, как разворачиваются переговоры. – Изложите ваши условия, – сказал Молтби.
Сильвер снова зашептал, и капитан Рид ответил:
– Они просты. Как во всяком бою pareil. Один выступает против одного. Каждый из нас называет своего сильнейшего бойца. Никакой всеобщей драки. Тот, кто побеждает, побеждает окончательно и бесповоротно.
В нескольких ярдах от себя я увидел дядюшку Амброуза. Он выглядел ужасно обеспокоенным, и я заметил, как он пытается кого-то удержать. Я понял, что он по-прежнему старается не допустить Грейс на палубу.
Сильвер, раскачиваясь на костыле, вернулся ко мне и подмигнул.
– Это замечательно, Джим. Просто то, что надо. Это наши люки задраит, а им всем зубы повыдергает.
Но я – то знал их силу лучше, чем он, и не чувствовал такой уверенности.
Сейчас, в это утро, глядя из окна «Адмирала Бенбоу», я вижу, как «белые лошадки» – небольшие волны с пенными гребешками, танцуя, стремятся к берегу. Вокруг меня все спокойно и залито ярким светом, но мой мысленный взор видит лишь тот страшный момент на борту «Испаньолы».
Уже наступило утро. Мы с Сильвером отплыли на остров, за Тейтом и кладом, чуть больше, чем двадцать четыре часа тому назад; за двенадцать часов до этого я вернулся на «Испаньолу» и увидел Грейс, Луи, дядюшку Амброуза, капитана Рида и милый сердцу корабль там же и такими же, какими видел их в последний раз. Столько событий уместилось в тридцать шесть часов, что это поражает меня и сегодня.
Перед моим мысленным взором встают два корабля, плотно прижавшиеся друг к другу; хлопают не до конца убранные паруса, на их фоне – ряд безжалостных лиц. Это лица уверенных в себе людей, стоящих с обнаженными шпагами и саблями, острия которых сейчас направлены в небо; губы этих людей чуть улыбаются: они не сомневаются в исходе битвы.
Во главе стоит толстый человек в черном завитом парике, с круглыми жестокими глазами, но внешность его обманчива: ноги у него небольшие и, подобно многим тяжеловесным людям, он способен двигаться легко, словно танцор. Рядом с ним – грубый, краснолицый мужчина с тяжелым подбородком и тоже толстый, но закаленный в боях.
Ближе всех к вожаку я вижу элегантную фигуру человека не очень высокого, но и не малорослого, стройного, гармоничного и подвижного, словно весы ювелира. Его серые шелковые манжеты плотно облегают запястья, породистая голова гордо вскинута; он глядит на ряды своих противников и чувствует, что, вне всякого сомнения, – и тут он прав – принадлежит к превосходящей стороне.
Он чуть пританцовывает, и лучи южного солнца отражаются от пряжек его начищенных черных башмаков. Затем самодовольство его еще более возрастает – он ведь знает, что будет первым в схватке и, если победит – а он предполагает победить, – то для всех нас игра будет окончена. Таковы правила боя pareil.
А теперь я смотрю на нашу сторону. О человеке, когда смотришь на него сзади, можно точнее всего сказать, чувствует ли он себя в безопасности, силен ли он, одинок ли. Глядя на профиль, можно судить, обеспокоен ли этот человек, – ведь подбородок очень многое выдает. В то утро все мы испытывали сильное беспокойство. Все, кроме Сильвера. Но Сильвер появился на свет не для того, чтобы испытывать беспокойство. Я смотрел на него, а он в этот момент поступил очень разумно: он устремил взгляд на пританцовывавшего мастера фехтовального искусства, и сила этого взгляда заставила фехтовальщика вздрогнуть, правда, не очень сильно, но все же.
Молтби взмахнул платком: словно облако вырвалось из его руки. Это был знак старта.
– Я вызываю человека, которого сам король считает лучшим из лучших, – крикнул он. – Я называю имя Генри Игана.
Вот почему я побледнел, когда битва прекратилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104