Несколько человек внимательно следили за опешившими людьми, в то время как двое или трое гестаповцев проверяли их сумки и карманы. Досмотренных отпускали.
Одновременно с этим два человека вошли в пустую аудиторию. Не обращая внимания на присевшего на подоконнике Вангера, они стали обходить ряды столов, заглядывая под них и под лавки. Каждая скомканная бумажка немедленно поднималась, разворачивалась и снова бросалась на пол. Наконец они нашли то, что искали. Под одним из столов первого ряда валялось сразу несколько скомканных листовок. Их тщательно разгладили, и один из гестаповцев обратился к профессору:
– Кто здесь сидел?
Вангер пожал было плечами, но вдруг вспомнил, что как раз на этом месте сидел Карл Шнаудер, сын нацистского функционера. Не зря листовки попали именно сюда, подумал он.
– Если не ошибаюсь, здесь сидел Шнаудер. Карл Шнаудер. Он всегда сидит в первом ряду.
Один из гестаповцев записал названные имя и фамилию в блокнот и поинтересовался, как зовут самого профессора. Другой в это время, держа в руках найденные листовки, подошел к Вангеру и испытующе оглядел его.
– Мне вывернуть карманы? – спросил тот, вставая с подоконника.
– А откуда вы знаете, что мы ищем? – Агент государственной тайной полиции, тот, что вел записи в блокнот, вдруг быстро подошел к Вангеру и уставился ему прямо в глаза.
Профессор растерялся. Посмотрев в холодно-равнодушные зрачки гестаповца, он отчетливо понял – для них нет никакой разницы между студентом-первокурсником и профессором, обладателем докторантуры. Его запросто могут сковать наручниками и провести при всех к выходу. И никто не посмеет даже спросить, что случилось.
– Вчера здесь был гауляйтер, – как бы оправдываясь, пробормотал Вангер, – он рассказывал о каких-то прокламациях. Вероятно, об этих.
Профессор взглядом показал на листовки.
– О каких-то? Вы знакомы с Гансом Шоллем, студентом медицинского факультета? – Это уже походило на допрос.
– С Шоллем?… Если он ходил на мои лекции…
– А с его сестрой Софи Шолль?
О Софи Шолль профессор знал от своей дочери. Они учились вместе на факультете биологии, но на разных курсах. Эрна, хоть и была младше, поступила в университет на два года раньше Софи, у которой были какие-то проблемы с нелояльными режиму родственниками. Дочь рассказывала ему об этой девушке как о талантливой художнице и прекрасном человеке. Вангер несколько раз видел Софи и сейчас явственно представил ее лицо: короткая, сзади совсем мальчишеская стрижка с непомерно пышной челкой, широкий, немного приплюснутый нос, тонкие губы и проницательный, часто задумчивый взгляд. Эта длинная челка темных волос, спадающая на глаза… Уж не она ли мелькнула сегодня над перилами балюстрады на третьем этаже? Не может быть!..
Он молчал, пораженный своей догадкой. Прошлым летом Эрна отрабатывала трудовую повинность в Ульме на металлургическом заводе В их отряде была и Софи. Уж не связаны ли они чем-то большим?
– Так вы ее знаете?
– Я пытаюсь вспомнить. Вероятно, знаю. Во всяком случае я слышал это имя.
– Что вы читаете? – спросил гестаповец с блокнотом в руке. – Я имею в виду не дома перед сном, а ваши лекции. – Он осмотрел стены аудитории, словно пытаясь определить, что здесь можно преподавать.
– Историю Рима и иногда, подменяя других, Римское право.
– Вы знаете Курта Хубера?
– Да, разумеется. Это один из наших профессоров. Он преподает философию и…
– Это нам известно. Что вы можете сказать о нем как о немце и гражданине?
Вангер знал, что Хубер был страстным собирателем народных песен и фольклора. Он объездил в их поисках не только всю Баварию, но и Балканы, Южную Францию, Испанию и другие места Он преподавал в Мюнхенском университете уже больше двадцати лет, получив докторантуру в семнадцатом году в двадцатичетырехлетнем возрасте Они не были друзьями, но уважали друг друга. Хубер неоднократно хвалил Вангеру Эрну, которая посещала лекции по философии факультативно, за успехи по его предмету.
– Я не могу сказать о нем ничего плохого.
«А хорошее вас не интересует», – подумал он про себя
В это время дверь в аудиторию отворилась и появившийся в проеме человек сказал:
– Мы закончили, оберштурмфюрер.
– Думаю, мы еще с вами увидимся, – произнес тот, кого назвали оберштурмфюрером, и все трое вышли в коридор, оставив дверь распахнутой.
Вангер присел на подоконник, достал носовой платок и вытер вспотевший лоб.

* * *

– Мы его потеряли.
– Кого его?
– Зонд.
Карел стоял в дверях кабинета в синем рабочем халате, без галстука, со взъерошенной шевелюрой. Септимус показал пальцем на стул
– Что происходит, Карел? То вы теряете объекты, а теперь уже и до зондов дошло.
Огромный карандаш президента, хорошо известный всей академии, стал грозно постукивать по столу.
– Я предупреждал, что такое может случиться, – начал заранее заготовленные объяснения инженер по перемещениям. – Вы же знаете, что нам урезали энергию до опасного минимума, при котором наступает нестабильность. Я просил дать возможность нормально поработать еще хотя бы неделю. Потом мы готовы были отключиться, но…
Септимус замахал толстыми ладошками.
– Оправдываться будете после, а сейчас коротко: чем это нам грозит?
– Эта ситуация, господин президент, еще мало изучена, хотя зонды теряли и раньше. – Карел страдальчески посмотрел на Септимуса. – Многое зависит от того, в каком режиме он работал в момент обрыва связи. В нашем случае это был как раз режим активного сканирования объекта.
– Какого объекта?
– Некоего Эриха Белова.
– Ну так и говорите, не «объекта», а «человека».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188