Объявление Карлом Марксом, Фридрихом Энгельсом и их учениками войны капиталу до полного уничтожения буржуазного строя делало марксистов злейшими врагами буржуазии, в том числе и еврейской. Однако немало евреев, не согласных с идеологией коммунизма, видели в антикапиталистических идеях марксизма прежде всего призыв к уничтожению тех, кто в их глазах олицетворял современных фараонов, вавилонских царей, персидских министров.
Эти противоречивые настроения отразились в отношении к коммунистам Генриха Гейне. Поэт писал: «Я признаюсь, что коммунизм, который так враждебен всем моим интересам и склонностям, оказывает на меня магическое воздействие… Два голоса говорят внутри меня в его пользу… Во-первых, логика… во-вторых, ненависть - ненависть к так называемой Национальной партии Германии (так Г. Гейне называл сторонников существующего строя Германии. - Прим. авт.)… Я с ней боролся всю свою жизнь и теперь, когда меч падает из моих рук, меня успокаивает мысль о том, что коммунизм нанесет им последний удар… Коммунизм наступит на аристократию, так как наступают на мерзкую жабу… Из ненависти к сторонникам национализма я почти готов полюбить этих коммунистов». Ненависть поэта к германским националистам объяснялась в значительной степени тем, что многие из них еще за столетие до прихода Гитлера к власти были носителями яростного антисемитизма. По сути Г. Гейне следовал принципу, сформулированному Соломоном Лурье: из двух борющихся партий внутри страны он выбирал ту, которая была менее враждебна к евреям.
Возможно, что готовность встать в ряды коммунистических революционеров для евреев, являвшихся выходцами из буржуазных слоев общества, объяснялась прежде всего их желанием нанести смертельный удар «национальным партиям» стран Западной Европы, то есть конкурентам еврейской буржуазии и носителям антисемитских настроений. В то же время переход на сторону пролетариата было нелегко сделать людям, которые в течение тысячелетий привыкли видеть в неимущей «черни» потенциальных погромщиков. Признание правоты пролетариата в его классовой борьбе за свои права требовало также согласия с тем, что неимущие, громившие дома богачей, были правы. Выбор евреем своего места в классовой борьбе на стороне пролетариата заставлял его превратиться в непримиримого врага Ротшильдов и других вождей еврейской буржуазии.
Для многих выходцев из буржуазных семей было нелегко пойти на столь решительный разрыв со всеми представлениями, в которых они были воспитаны, и они искали компромиссных решений. Типичным примером поведения в революционном движении выходца из семьи богатых еврейских купцов стала деятельность Фердинанда Лассаля. Активно участвуя в революции 1848 года и примкнув сначала к Марксу и Энгельсу, Лассаль впоследствии выступил против марксистской идеи классовой борьбы, утверждая, что рабочий класс может добиться уменьшения своей эксплуатации в условиях капитализма. Он доказывал, что антикапиталистическая революция может произойти лишь в тех странах, в которых пролетариат составит большинство населения. В то же время Лассаль исключал возможность совместных революционных действий против существующего строя городского пролетариата и крестьянства, так как он исходил из реакционности всех классов, кроме рабочего.
Идеи Лассаля и деятельность возглавляемого им Всеобщего германского рабочего союза повлияли на рабочее и социал-демократическое движение Западной Европы. Революционная теория Маркса и Энгельса постепенно предавалась забвению, и на первый план выдвигалась борьба за улучшение положения рабочих без изменения капиталистического строя.
Эта практика получила теоретическое обоснование в работах бывшего банковского служащего, а затем видного социал-демократа Германии, Эдуарда Бернштейна, в его формуле: «Движение - всё, конечная цель- ничто». Такая формула позволяла использовать политический потенциал рабочего и социал-демократического движения для осуществления любых политических задач, в том числе чрезвычайно далеких от целей рабочего класса и социалистической революции.
По мере того как антибуржуазная революционность рабочего и социал-демократического движения в Западной Европе слабела, создавались условия и для расширения сотрудничества между социал-демократией и буржуазией. В социал-демократические партии все активнее вступали выходцы из буржуазии, в том числе и еврейской.
В то же время немало евреев, принимая идеи социальной революции, не желали идти на компромисс с существующим строем, и принятие идей революции и социализма выходцами из буржуазной среды сопровождалось решительным разрывом с иудейской традицией. Подобный разрыв порой вел человека к отречению от тех единственных основ морали, духовности и культуры, которые имелись у него. А это могло вести к внутренней опустошенности, аморализму и крайнему нигилизму. Не случайно отец Христофор из «Степи» возмутился, когда узнал, что Соломон издевается над иудейской верой. Казалось бы, православный священник должен был бы радоваться отходу еврея от неправедной веры, но он стал увещевать Соломона: «Постой… Если тебе твоя вера не нравится, так ты ее перемени, а смеяться грех; тот последний человек, кто над своей верой глумится».
Подобные нигилистические настроения среди выходцев из еврейской среды вели их в ряды революционных экстремистов. Видимо, не случайно в рядах эсеров и анархистов, тяготевших к террористическим методам революционной борьбы, было немало евреев (А.Р. Гоц, Г.А. Гершуни, Е.Ф. Азеф у эсеров;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35