Штейн хоть и прагматик, но свои долги помнит. Штейн, когда не помнит, в записях смотрит и вспоминает. У Штейна все записано!
Непосвященным показался бы смех, раздавшийся в салоне несдержанным и не соответствующим скромной шутке. Но для этих двоих даже выражение "все ходы записаны" носило свой, исключительно сакральный смысл.
Отсмеявшись, Штейн и еще не старый, средних лет мужчина вдруг приступили к обсуждению таких замороченных вещей, что человек не "в теме", просто бы заскучал при этом разговоре. Волны Элиота, упоминаемые в разговоре не единожды, навели бы трейдера на мысль что перед ним коллеги. Апелляции к историческим датам и цифрам свободно используемые этими двумя показали бы даже Сергею, что перед ним историки. Чуткое и вдумчивое оперирование социальной статистикой сбило бы с толка даже сотрудников знаменитой британской социологической службы. А уж познания в тонких деталях тех или иных событий недавнего времени даже Илью бы насторожило. Не из ФСБ ли эти ребята?
Их не вполне понятный разговор не прекратился даже когда спустя несколько часов "нива" по узкой "полутораполоске" вкатила в угрюмое ущелье. Смеркалось. Старик не думая, включил фары и, обратившись к соседу, спросил:
- Гости-то к нам не заглядывали?
- Воду привозили. А так нет. Кроме девчонок из кемпингов я никого близко не подпускал. А тем просто скучно со своими было вот они, не ленясь, к нам поднялись. Да и задержались… Ну там чаем их поил, страшилки рассказывал. - Говоря все это, Фидан улыбался, словно вспоминая приятные минуты. Но потом, став серьезным, сказал: - Штейн, я больше один в этой берлоге не останусь. Еще первую неделю, пока работа была - ничего. Но потом тоска смертная. Данных не поступает, обрабатывать нечего… Хоть воем вой. Я уже через три недели стал каждый день в гостиницу наведываться. Иначе свихнуться можно. Как ты там один жил раньше?
Старик усмехнулся от такого недоумения Фидана и сказал:
- А что мне? Наоборот хорошо. Спокойно. Кто придет, так только по делу. Кто позвонит, так только свои.
- Но не столько же времени! - Покачал головой Фидан.
- В уединении есть несомненное преимущество, - поучительно сказал старик, осторожно поворачивая и огибая скалу, нависшую над дорогой: - Чистота мыслей, помыслов, и стремлений, не дает тебе спекулировать с данными. Ты волей не волей напишешь то, что должно быть, а не то, что хочется твоему слабому подсознанию. Напишешь, перепроверишь, убедишься. И краснеть не придется. Штейн очень не любит краснеть.
Фидан только головой снова покачал да посмотрел на уже появившиеся первые звезды. Ему такой аргумент как "не надо краснеть" убедительным не казался. И уж точно это был не повод что бы живьем себя замуровывать в этом ущелье. Это только первые несколько месяцев там красиво. А потом, извиняйте, готов пешком бежать.
Еще час им потребовался, чтобы по извилистой дороге вдоль каменистой речушки добраться до конца ущелья с небольшой туристической деревней и, миновав ее, углубиться дальше в горы. От деревушки до Лаборатории, как свое жилище звали эти двое, оставалось не больше получаса неторопливой езды.
Дом на скале встречал вернувшихся хозяев слишком праздничной иллюминацией. Освещенный прожекторами подъезд, красные, непрерывно горящие огни на антенной мачте и на вершинах двух не низких "ветряков", зеленоватая подсветка таблички сообщавшей, что посторонним вход воспрещен на воротах, и желтый призрачный свет расположенных за оградой декоративных фонарей, делали горное убежище слишком похожим на виллу обеспеченных людей где-нибудь в предгорьях Итальянских Альп. Но вот суровое окружение скал и гор, на вершинах которых угадывались в сумраке шапки вечного снега давали понятие, что людям, здесь проживающим нужна не эта роскошь, а настоящее уединение.
Как и многое в доме, включая освещение, подчиненные автоматике ворота раскрылись пропуская машину и старик провел "ниву" на площадку перед входом. Фидан даже не удивился обыденности и наивности слов, сказанных стариком, когда тот вышел из машины:
- Дом, милый дом.
- Я его давно и тихо ненавижу. - Признался Фидан, выбираясь из машины с саквояжем Штейна в руках.
Старик нахмурился и поглядел укоризненно на друга.
- Ты просто не ценишь того, что имеешь. - Категорично заявил он младшему товарищу, возившемуся с замком на входе.
Пройдя в холл, старик привычно посмотрел на экран контроля периметра и сказал удивленно:
- А к нам кто-то приходил. Посмотри, Фидан.
- Да и ладно. - Ответил, разуваясь, мужчина и проходя дальше вглубь дома.
- Фидан, ты этого человека не знаешь?
Из глубины дома откликнулся бодрый голос мужчины:
- Не знаю и знать не хочу. Все. Я в кресло сел и не поднимусь больше.
Старик тоже разулся и еще раз взглянув на заснятого камерами мужчину, появлявшегося у ворот в их отсутствие, направился вслед за младшим товарищем.
В гостиной, утопая в глубоком обитом светлой тканью кресле, Штейн принял из рук Фидана саквояж, и раскрыв его стал выкладывать на низкий газетный столик пачки денег. Преимущественно были невысокого достоинства евро, но Фидан флегматично заметил и несколько приличных по толщине пачек в банковской упаковке, словно только что из США, стодолларовых купюр.
- Это уже чистые? - спросил непонятно Фидан и Штейн покачал головой отрицательно.
- Надо будет заплатить за доступы к архивам. Надо будет отчислить ректору университета, который меня фиктивно на работу принял для знакомства с их бумагами. Надо будет посредникам выслать. Этим ты будешь Фидан заниматься. Не забудь, что надо будет отблагодарить того полковника из ФСБ, который тебе данные по конфликту скинул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177