ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Ничего, справился старший лейтенант, хоть и взопрел.
Редчайший дар у человека, а в ИПЭ его использовали как бойца – ну, не странные люди?
– Врач им все равно нужен, – сказал Орнольф, связавшись из поселка с Альгирдасом. – Лаки, здешний вождь, готов принять беженцев. Они тысячу человек возьмут безболезненно, а на такое количество одного шамана маловато. И, Хельг, Лаки согласен взять детей и стариков.
– Он хороший человек, этот Лаки, – ответил Паук, и Орнольфу не понравилось, как устало прозвучал его голос, – ладно, я понял. Сейчас свяжусь с Альбертом. Что у них с мертвецами?
– Все то же. Эйни, что мне сказать Кунице? Мы подключим их поселок к общей сети, или…
– Я побью тебя, Орнольф Гуннарссон, – Альгирдас заговорил гораздо бодрее. – Конечно я брошу к ним ниточку, но не смей…
– …называть тебя Эйни, – Орнольф кивнул, – как скажешь, Спайдербой.
Паук взрыкнул так, что если бы разговор не шел через паутину, Орнольфу заложило бы уши.
– Уже лучше, птаха, уже лучше. Что у вас?
– С-сидим, – прошипел Альгирдас, – лагерь разбили, до утра с места не сдвинемся. Зеленых этих, вроде бы, всех повыбили.
– Устал?
– Да нет… Дети устали.
– Я скоро вернусь, – пообещал Орнольф, разом отменяя намерение задержаться в поселке Лаки еще на недельку.
– Ты уж постарайся. Мне переводчик нужен, рыжий, я и половины слов, которые дети говорят, не понимаю. Они что-то знают об этих низших… которые не низшие вовсе, – Паук вздохнул. – Возвращайся поскорее, а?
– Послезавтра. А ты с утра отправь сюда Максима, пусть подготовит народ к приему новых поселенцев. И, любовь моя, пока меня нет рядом, не рискуй понапрасну, ладно?
Паук тихо рыкнул что-то, похожее на ругательство, и оборвал связь. Это было его вариантом слов «я тоже тебя люблю», так что Орнольф лишь улыбнулся на эту выходку. Поймал внимательный взгляд старлея Панкрашина и кивнул:
– Завтра днем будем встречать беженцев.
– Зашибись, – прокомментировал Андрей. – Орнольф, слушай, если здесь тоже будут женщины, пусть их к тебе отправят, ага?
Датчанин в ответ только плечами пожал. Женщины, безусловно, будут. Но пусть их отправят к нему. Жалко, что ли?
Лаки действительно хороший человек. И Куница тоже ничего парень. Хотя, в отличие от вождя, мыслит пока еще категориями наивными и гуманистическими. С ним Орнольф не стал бы и заговаривать ни о детях, ни о стариках. Знал он таких парней, как этот. Куница, хоть и шаман, а в душе все равно человек своего времени, воспитанный на идеалах, не успевших себя изжить. В шестидесятые он присоединился бы к хиппи, но, поскольку жил в начале третьего тысячелетия, стал искать себя в борьбе за равенство и братство всех народов, живущих в великой Америке.
Хвала богам, что не нашел. Что спивающийся шаман, обитатель трейлерного поселка в резервации, заставил Куницу вернуться домой, чтобы закончить обучение и пройти инициацию.
М-да. В общем, Куница сказал бы, что они примут и прокормят, и воспитают столько людей, сколько к ним пришлют. Хоть тысячу, хоть десять тысяч. Кунице ножом в печени была бы сама мысль о том, что людей можно делить на тех, кого стоит спасать, и на тех, кого следует предоставить их собственной судьбе.
Орнольфу и самому такие мысли не нравились. А куда деваться? Он начинал выбирать поневоле, поневоле задумывался. Потому и старался переложить подобные миссии на плечи Паука. Вот для кого и речи не шло о выборе. Альгирдас собирал партии беженцев наугад, следил разве что за тем, чтобы семьи не разбивались, да друзья оставались вместе. И никакими сомнениями не терзался. Люди оставались для него людьми, не делились на плохих и хороших, полезных или тех, на ком можно ставить крест. А из детей, по его мнению, вообще можно было слепить все, что угодно, пока они еще дети.
Он ошибался. Но Орнольф не собирался его разубеждать. Альгирдас за последнее время и так совершил немало неприятных открытий. И непонятно, каким богам возносить хвалу за то, что его иллюзии выдержали столкновение с действительностью.
* * *
Пятьдесят с лишним лет прошло после окончания Второй мировой войны, и все эти годы Орнольф, как мог, защищал Паука, свою птицу-синицу, печального принца. Защищал от реальности человеческой жизни. Только для того, чтобы пожалеть об этом теперь, когда реальность сама явилась к ним во всем своем уродстве, растеряв по пути одежки кажущегося благополучия.
Орнольф знал, что привыкнуть можно ко всему, в том числе, к жестокости. А тот, кто живет среди фейри, вообще привыкает к жестокости очень быстро. Многие племена волшебного народа лишены милосердия в буквальном смысле. Владычица Кэльтрув и ее подданные не оделяют их своим вниманием, и души этих существ – или дух, у тех, кто не имеет души – никогда не затрагивали ни жалость, ни доброта, ни даже сочувствие. Паук, почти тысячелетие проживший на Меже в окружении самых разных, самых чудовищных представителей дивного народа, довольно легко относился к зверствам, которые эти фейри учиняли над соседями и соплеменниками. Он даже прощал им попытки сотворить что-нибудь с ним самим. И тот же Паук в меру сил всегда наказывал за излишнюю жестокость тех рыцарей и владык, кого Кэльтрув не лишала своего высочайшего покровительства. С его, паучьей, точки зрения, тот, кто способен жалеть не имеет права быть безжалостным. Хотя вряд ли сам Хельг взял бы на себя труд отчетливо сформулировать это правило.
Он еще и потому так хорошо относится к смертным, высокомерный Паук Гвинн Брэйрэ, умеющий жалеть, но не желающий прощать, что, в отличие от самих людей, знает: подобно многим фейри, они лишены добродетелей. Любых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224
Редчайший дар у человека, а в ИПЭ его использовали как бойца – ну, не странные люди?
– Врач им все равно нужен, – сказал Орнольф, связавшись из поселка с Альгирдасом. – Лаки, здешний вождь, готов принять беженцев. Они тысячу человек возьмут безболезненно, а на такое количество одного шамана маловато. И, Хельг, Лаки согласен взять детей и стариков.
– Он хороший человек, этот Лаки, – ответил Паук, и Орнольфу не понравилось, как устало прозвучал его голос, – ладно, я понял. Сейчас свяжусь с Альбертом. Что у них с мертвецами?
– Все то же. Эйни, что мне сказать Кунице? Мы подключим их поселок к общей сети, или…
– Я побью тебя, Орнольф Гуннарссон, – Альгирдас заговорил гораздо бодрее. – Конечно я брошу к ним ниточку, но не смей…
– …называть тебя Эйни, – Орнольф кивнул, – как скажешь, Спайдербой.
Паук взрыкнул так, что если бы разговор не шел через паутину, Орнольфу заложило бы уши.
– Уже лучше, птаха, уже лучше. Что у вас?
– С-сидим, – прошипел Альгирдас, – лагерь разбили, до утра с места не сдвинемся. Зеленых этих, вроде бы, всех повыбили.
– Устал?
– Да нет… Дети устали.
– Я скоро вернусь, – пообещал Орнольф, разом отменяя намерение задержаться в поселке Лаки еще на недельку.
– Ты уж постарайся. Мне переводчик нужен, рыжий, я и половины слов, которые дети говорят, не понимаю. Они что-то знают об этих низших… которые не низшие вовсе, – Паук вздохнул. – Возвращайся поскорее, а?
– Послезавтра. А ты с утра отправь сюда Максима, пусть подготовит народ к приему новых поселенцев. И, любовь моя, пока меня нет рядом, не рискуй понапрасну, ладно?
Паук тихо рыкнул что-то, похожее на ругательство, и оборвал связь. Это было его вариантом слов «я тоже тебя люблю», так что Орнольф лишь улыбнулся на эту выходку. Поймал внимательный взгляд старлея Панкрашина и кивнул:
– Завтра днем будем встречать беженцев.
– Зашибись, – прокомментировал Андрей. – Орнольф, слушай, если здесь тоже будут женщины, пусть их к тебе отправят, ага?
Датчанин в ответ только плечами пожал. Женщины, безусловно, будут. Но пусть их отправят к нему. Жалко, что ли?
Лаки действительно хороший человек. И Куница тоже ничего парень. Хотя, в отличие от вождя, мыслит пока еще категориями наивными и гуманистическими. С ним Орнольф не стал бы и заговаривать ни о детях, ни о стариках. Знал он таких парней, как этот. Куница, хоть и шаман, а в душе все равно человек своего времени, воспитанный на идеалах, не успевших себя изжить. В шестидесятые он присоединился бы к хиппи, но, поскольку жил в начале третьего тысячелетия, стал искать себя в борьбе за равенство и братство всех народов, живущих в великой Америке.
Хвала богам, что не нашел. Что спивающийся шаман, обитатель трейлерного поселка в резервации, заставил Куницу вернуться домой, чтобы закончить обучение и пройти инициацию.
М-да. В общем, Куница сказал бы, что они примут и прокормят, и воспитают столько людей, сколько к ним пришлют. Хоть тысячу, хоть десять тысяч. Кунице ножом в печени была бы сама мысль о том, что людей можно делить на тех, кого стоит спасать, и на тех, кого следует предоставить их собственной судьбе.
Орнольфу и самому такие мысли не нравились. А куда деваться? Он начинал выбирать поневоле, поневоле задумывался. Потому и старался переложить подобные миссии на плечи Паука. Вот для кого и речи не шло о выборе. Альгирдас собирал партии беженцев наугад, следил разве что за тем, чтобы семьи не разбивались, да друзья оставались вместе. И никакими сомнениями не терзался. Люди оставались для него людьми, не делились на плохих и хороших, полезных или тех, на ком можно ставить крест. А из детей, по его мнению, вообще можно было слепить все, что угодно, пока они еще дети.
Он ошибался. Но Орнольф не собирался его разубеждать. Альгирдас за последнее время и так совершил немало неприятных открытий. И непонятно, каким богам возносить хвалу за то, что его иллюзии выдержали столкновение с действительностью.
* * *
Пятьдесят с лишним лет прошло после окончания Второй мировой войны, и все эти годы Орнольф, как мог, защищал Паука, свою птицу-синицу, печального принца. Защищал от реальности человеческой жизни. Только для того, чтобы пожалеть об этом теперь, когда реальность сама явилась к ним во всем своем уродстве, растеряв по пути одежки кажущегося благополучия.
Орнольф знал, что привыкнуть можно ко всему, в том числе, к жестокости. А тот, кто живет среди фейри, вообще привыкает к жестокости очень быстро. Многие племена волшебного народа лишены милосердия в буквальном смысле. Владычица Кэльтрув и ее подданные не оделяют их своим вниманием, и души этих существ – или дух, у тех, кто не имеет души – никогда не затрагивали ни жалость, ни доброта, ни даже сочувствие. Паук, почти тысячелетие проживший на Меже в окружении самых разных, самых чудовищных представителей дивного народа, довольно легко относился к зверствам, которые эти фейри учиняли над соседями и соплеменниками. Он даже прощал им попытки сотворить что-нибудь с ним самим. И тот же Паук в меру сил всегда наказывал за излишнюю жестокость тех рыцарей и владык, кого Кэльтрув не лишала своего высочайшего покровительства. С его, паучьей, точки зрения, тот, кто способен жалеть не имеет права быть безжалостным. Хотя вряд ли сам Хельг взял бы на себя труд отчетливо сформулировать это правило.
Он еще и потому так хорошо относится к смертным, высокомерный Паук Гвинн Брэйрэ, умеющий жалеть, но не желающий прощать, что, в отличие от самих людей, знает: подобно многим фейри, они лишены добродетелей. Любых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224