– Но тут же нет никакой дороги! Мы заблудимся в этом страшном месте.
– Страшном? – засмеялся Алан. – В моем родном Йоркшире найдутся места и нестрашней. Давай осмотримся, пока еще не начало темнеть.
По-прежнему стараясь не высовываться из-за камней, чтобы их нельзя было заметить издали, они взобрались на вершину скалы. Внезапно Анджела вскрикнула и указала вдаль.
В двадцати милях от них, среди пустынных нагорий, изрезанных темными долинами, виднелась кроваво-красная полоска – озеро Варна, в котором отражался закат.
Глава пятнадцатая. У ВОРОТ МОНАСТЫРЯ
– Этот монастырь больше похож на рыцарский замок, – сказала Анджела, глядя на мощные стены, угрюмо вздымающиеся над обрывом.
В небе вновь горел закат. Всю предыдущую ночь они мерзли в своем тайнике под уступом, а потом весь день шли по нагорью к долине Варны. Хотя по прямой до озера было не больше двадцати миль, они проделали миль тридцать, обходя расселины и нагромождения скал. Но как бы то ни было, все кончилось благополучно: они не встретили ни турок, ни венецианцев, и теперь, усталые, но полные радости, с торжеством смотрели на монастырь, до которого так долго добирались.
Долина Варны была одной из тех долин, которые, прорезая горы, расходились от Ольтула, словно растопыренные пальцы. Но эта долина отличалась от других тем, что бежавшая по ней быстрая речка вытекала из озера, зловеще серого, мили в три длиной и в милю шириной.
С трех сторон озеро сжимали почти отвесные скалы, кое-где прерывавшиеся веерообразными каменными россыпями. И только там, где из него вытекала речка, долина немного расширялась и была покрыта квадратиками полей. Эту небольшую равнину разрезал надвое крутой утес, вздымавшийся между заросшей камышами отмелью и полосками ржи.
– Да, странное место для служения богу, – согласился Алан.
Крыши и колокольни монастыря вместе с окружающими их скалами образовывали на фоне неба одну черную зубчатую линию. Грозным и диким казалось даже само небо, залитое багровыми красками заката, исчерченное волнистыми полосами золотых и алых облаков, которые напоминали хвосты сказочных чудовищ.
– Быть может, они забрались на такую высоту, чтобы жить поближе к небесам, – сухо заметила Анджела.
Оказалось, что подойти к монастырским воротам труднее, чем к воротам иной крепости.
Чтобы достичь подножия утеса, молодым людям пришлось перебраться через реку, которая прорезала долину наискосок и у противоположного склона поворачивала к Ольтулу почти под прямым углом. Когда они шли по ветхому мосту из неотесанных бревен, под которыми бешено бурлила вода, Алан сказал:
– А ведь это почти остров. С одной стороны озеро, с другой – река, и со всех сторон – обрывы.
– Не знаю, удалось ли им приблизиться к небу, но от людей они сумели отгородиться.
– Что ж, их нельзя винить – ведь вокруг рыщут турки. Однако и говоря это, Алан знал, что монастырь был построен за много веков до того, как турецкие орды вторглись в Европу. Некогда в Варну пришли те, кто искал святой жизни, и они построили в этом диком краю приют благочестия и учености. «Но вот кто обитает здесь теперь?» – подумал Алан.
Еще немного – и они узнают. Тропинка, настолько крутая, что местами она переходила в грубо вытесанные ступеньки, петляя, вела на вершину утеса. На полпути поперек нее высились массивные ворота, напоминавшие предмостное укрепление замка.
– Попасть туда можно только через эти ворота, – сказал Алан.
Хотя уже смеркалось, они хорошо видели, что и слева и справа от ворот скала уходила вниз совершенно отвесно. Проникнуть в монастырь незаметно было нельзя. К счастью, у них и не было такого намерения.
– Только не спутай, кто мы такие и зачем сюда пришли, – прошептал Алан на ухо девушке.
– Не беспокойся, я все помню назубок.
Наконец они подошли к окованным железом створкам ворот. Вот она, решающая минута. Алан сжал кулак и постучал.
Стук замер, и наступила тишина. Подождав немного, он постучал еще раз.
По-прежнему единственным ответом была тишина. Монастырь казался таким же угрюмым и безмолвным, как окружающие утесы. Молодые люди переглянулись. С каждым мгновением становилось все темней.
– Дай-ка я, – сказала Анджела.
– Ну, уж если они моего стука не услышали, так где же тебе…
Тут он вздрогнул от громового стука и, поглядев на Анджелу, увидел, что она сжимает в руке большой камень. Ее выдумка оказалась удачной. Прямо перед ними приоткрылось решетчатое окошко. Старческий голос пробормотал что-то невнятное. Алан заговорил по-гречески:
– Мы два молодых паломника, отец. Мы ищем ночлега.
– Уже поздно, солнце зашло, а монастырские правила запрещают открывать ворота после наступления темноты.
– Во имя христианского милосердия, отец! Мы прошли долгий путь, мы изнемогаем от голода и не нашли здесь другого жилья.
– В Варне и нет другого жилья. Мы чураемся мира и его суетной греховности.
– Мы тоже бежим от мира и суетной греховности, отец, – вкрадчиво сказала Анджела, почти не покривив душой. «Уж Морелли, во всяком случае, можно считать воплощением суетной греховности», – подумала она.
Невидимый привратник долго молчал, словно раздумывая, а потом сказал:
– Монастырь – не заезжий двор, и тут вы не найдете мягких постелей и сладкой еды…
– Мы ищем духовного утешения, – немедленно нашлась Анджела, – а не мирских удовольствий.
– Ну что ж, – проворчал монах, – входите.
Взвизгнули задвижки, загремел железный засов, и в одной из створок открылась небольшая дверца. Подняв фонарь, на Алана и Анджелу подозрительно уставился длинноволосый бородатый монах. Они вошли, и он принялся возиться с задвижками и засовами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56