– Хлеб, наверное, совсем размок. Ведь из сумок течет вода.
– Нет, он цел. Я зашила его вместе с Алексидом.
Она распорола бурдюк и вытащила его содержимое.
– И почему только я не догадалась уложить в него все наши вещи! – со вздохом продолжала девушка. – Мы могли бы переодеться сейчас в сухое. Правда, тогда пришлось бы очень долго зашивать шов.
– Ничего, – отозвался Алан, с удовольствием грызя хлебную корку. – Скоро взойдет солнце, и мы согреемся…
Его била такая дрожь, что зуб на зуб не попадал, и Анджела посмотрела на него с тревогой.
– Тебя надо напоить чем-нибудь горячим и уложить в сухую постель. Пойдем поищем какого-нибудь крова.
– В этих-то горах? – усмехнулся Алан. – Нам еще повезет, если мы хотя бы к вечеру доберемся до какого-нибудь жилья. Но в одном я с тобой согласен – чем скорее мы тронемся в путь, тем лучше.
– Во всяком случае, – торжествующе сказала Анджела, высоко подняв рукопись, – это обратный путь.
Однако Алан, который, спотыкаясь, брел за ней по расселине, никак не мог поверить, что поручение, которое он получил в Кембридже столько месяцев назад, теперь, наконец, выполнено. Они отыскали Варну, они добыли комедию Алексида, и теперь остается только вернуться с ней в Венецию. Сколько раз он мечтал об этой минуте! Каким счастьем, думал он, переполнится его сердце! Но теперь, когда она настала, он чувствовал только, что у него отчаянно болит голова, а мокрая одежда противно липнет к телу.
Зато Анджела была во власти радостного возбуждения. Она удивительно быстро оправилась после плавания по озеру и теперь взбиралась по склону с легкостью серны. Алан еле поспевал за ней, но гордость мешала ему попросить ее идти помедленнее.
Взошло солнце, но лучи его не проникали в сумрачную расселину. Оглядываясь, молодые люди видели теперь только самый уголок озера, спокойного и синего под утренним небом. Еще немного, и этот уголок тоже исчез за гребнем перевала.
– Вот мы и простились с Варной, – сказала Анджела.
– И будем надеяться, что навсегда!
Теперь они простились и с речкой и пошли через нагорье по узенькой тропке, которую заметила Анджела.
– Ведь должна же она куда-то вести! – заявила девушка.
Алан не стал спорить. Если она берет на себя обязанности проводника, тем лучше. Они свободны, и этого с него довольно. Вот только если бы еще можно было лечь и уснуть!
Солнце начинало припекать, и от их одежды поднимался пар. Анджела распустила кудри по плечам, не опасаясь, что в этой горной глуши ее кто-нибудь увидит. Алан брел за девушкой, с трудом переставляя ноги, и вдруг заметил, что темная полоска у корней ее волос стала уже совсем широкой. Как давно они уехали из Венеции!
Он с трудом поднял руку и провел ладонью по подбородку.
До сих пор ему достаточно было бриться раз в неделю – он начал бриться всего лишь год назад, да и то больше из мальчишеского самолюбия, чем по необходимости. Но с тех пор, как он покинул дом Альда, бритва не касалась его подбородка, и теперь его покрывала настоящая щетина.
Венеция! Дом Альда! Горячая вода, чистые простыни… Сейчас он готов был отдать за них все сокровища мира. Когда еще ему вновь доведется вымыться в горячей воде и лечь в чистую постель?
Голос Анджелы заставил его очнуться, и он с испугом понял, что уже давно идет, словно в бреду, ничего не замечая вокруг.
– Впереди перевал, – сказала Анджела. – Пожалуй, эта тропинка и в самом деле куда-то ведет.
– А… э… Извини. Я, наверное, спал на ходу.
– Вот именно, – заметила Анджела с упреком. Взглянув туда, куда указывал ее палец, Алан увидел глубокую зазубрину в стене гор, преграждавших им путь на север.
– Может быть, отдохнем несколько минут? – робко сказал он.
– Нет, уж лучше пойдем дальше. – И Анджела засмеялась. – Ты ведь не дал мне отдохнуть на озере.
– И правильно, что не дал, – ворчал он себе под нос, устало плетясь за ней.
Но ведь тогда им грозила смерть, а теперь совсем другое дело. Ей-то хорошо! Шагает как ни в чем не бывало. А он совсем болен.
– Ну ладно, – буркнул он. – До твоего перевала я дойду, но дальше ни шагу не сделаю, пока не отдохну хорошенько.
Никогда еще он не испытывал к Анджеле такой жгучей ненависти, как в эту минуту.
До перевала они шли полчаса, но Алану они показались целым днем. К тому же сбылись и его мрачные предсказания: местность, которую они увидели с перевала, ничем не отличалась от той, которая лежала за их спиной, – точно такое же голое холмистое нагорье. Алан решительно опустился на землю, разложил сушиться на соседнем камне свою куртку и рубаху и наотрез отказался сделать еще хоть шаг.
– Ну пройдем чуть-чуть дальше, – умоляла Анджела.
– Нет, я сначала отдохну. Да и куда торопиться?
– По-моему, вон там хижина.
– Чепуха! Откуда в этой глуши возьмется хижина?
– Но послушай, неужели ты не слышишь, как звенят овечьи колокольчики?
– У меня в ушах не только колокольчики звенят, а и лютни, и вино, льющееся в стакан, и…
– Да нет, это же правда! – не сдавалась Анджела. – И колокольчики звенят, и вон там из оврага поднимается дым. Погляди! Вон она – хижина.
Она схватила Алана за плечо, но его голова тяжело упала на грудь.
– Оставь меня в покое, – с досадой проворчал он. – Неужели ты не видишь, что я болен?
– Конечно, вижу, – совсем другим тоном ответила Анджела. – Уже давно вижу. Прости, что я заставляла тебя идти, но ведь если бы ты потерял сознание, у меня не хватило бы сил тебя тащить.
Алан с трудом поднялся на ноги, не забыв, однако, подобрать свою одежду.
– Хорошо, попробую, – сказал он, стуча зубами.
Все дальнейшее происходило словно во сне. Он смутно вспоминал, как Анджела помогала ему спускаться по тропе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56