Старая ведьма ни за что не упустит такую возможность — разве что ее удалят силой. Ну конечно, извольте видеть, вон она скрючилась возле камина в кресле, которое слуги внесли специально для нее, и вовсю дымит своими вонючими сигарами, и отвратительно кокетничает с грязными, не на шутку развеселившимися крестьянами!
В тени под галереей для хора Коннор заметил дядю Леопольда, соревновавшегося в крике с какой-то седовласой старухой, которая, похоже, была такой же глухой, как он. Коннор не поверил своим глазам.
— А этот-то как умудрился сюда вернуться?
— Дядя Леопольд? — Джемма проследила за его взглядом. — Ну… просто он вообще не уезжал. И если уж говорить честно, я была рада тому, что он гостит в Гленаррисе.
— Что-о?!
Он остановился так резко, что Джемма, чья ладонь согласно этикету лежала у него на рукаве, развернулась на месте и оказалась лицом к нему. Ее юбки запутались у него в ногах, и он едва не врезался подбородком ей в макушку.
— Я сама предложила ему остаться, — пробормотала она ему в жилет. — Когда начались снегопады, не могло быть и речи о его возвращении в Глазго. А кроме того, он показался мне таким одиноким, когда рассказывал про свой дом.
— И тогда ты предложила ему разделить с нами наш дом. Только и всего.
— Замок несоразмерно велик, — холодно возразила она. — И я не думаю…
— О, вот этого ты точно никогда не делаешь, — перебил он. — Милая порывистая Джемма! Когда же ты наконец повзрослеешь?
— Я уже это сделала, — подняв на него глаза, со сдержанным гневом ответила она. — И теперь, как мне кажется, тебе самое время последовать моему примеру.
Ого, вот значит как! Никогда в жизни он с такой радостью не ощущал, как поднимается в нем волна ярости. Ах, как это было здорово: чувствовать, как огонь пробегает по его застывшим жилам, как просыпается бойцовский азарт, как весь он словно оживает после затянувшейся спячки!
Какого черта все как сговорившись толкуют о том, что именно он и есть та персона, которой надо измениться? Почему именно его называют безответственным, развращенным, не желающим смотреть в лицо реальности?!
Однако гнев покинул его столь же быстро, как и разгорелся. Сейчас у него просто физически не хватит сил для спора с Джеммой. И если уж быть честным, краем сознания он понимал, что в ее словах, а также в речах Джейми и Джечерна есть некая доля правды.
И даже, пожалуй, немалая доля. Он не мог не отдать должного Джемме, не сидевшей сложа руки в его отсутствие. Как резко отличалась радостная, теплая атмосфера устроенного ею чудесного празднества от того небрежения, которое он обычно проявлял к традициям клана, к собственным крестьянам, к своей семье и к своей жене! В особенности к жене.
— Джемма… — начал было он, но нахлынувшая слабость лишила его сил продолжать. Глаза Коннора закатились, и он пошатнулся. В тот же миг он почувствовал у себя на локте ее руку. Обретя способность видеть, он обнаружил, что Джемма с улыбкой смотрит на него снизу вверх.
— Вам следует немедленно подкрепиться, милорд, — непринужденно промолвила она. — Если вы замешкаетесь, вам попросту ничего не останется.
Джемма прекрасно понимала, что он еле держится на ногах. А еще лучше она понимала, как болезненно будет уязвлена его гордость, если он проявит свою слабость перед родней и кланом.
Не думая о себе, стараясь сделать все, чтобы поддержать его, она усадила мужа за стол и принялась кормить чудесным мясным пирогом, пока окружающие с умилением следили за ними. За спиной Коннора возник Джейми с доброй порцией виски наготове. Продолжая свободной рукой обнимать Джемму за талию, Коннор одним махом опрокинул бокал. Пока он пил, Джейми и Джемма обменялись взглядами, полными понимания.
— Может быть, желаете повторить, сэр? — предложил Джейми, принимая пустой бокал.
— Да.
Слуга поспешил за новой порцией, и Коннор посмотрел на жену.
— Спасибо, — прошептал он.
Она встретилась с ним взором. Но прежде чем у них нашлись подходящие слова, вернулся Джейми с полным бокалом.
Коннор выпил и по настоянию Джеммы основательно закусил лососиной и оленьим боком. А затем снова повел ее вокруг зала, обмениваясь любезностями с родней и гостями, как того требовал этикет.
Казалось, он уже совершенно оправился — в отличие от Берти Маккензи, которого вынесли из залы на каком-то подобии носилок весело хохотавшие лакеи. Исчез тот пустой замороженный взгляд, который так пугал Джемму и гостей в первые минуты его появления. Он выглядел веселым и довольным, но ни на минуту не отходил от Джеммы.
Только она догадалась о том, что в прикосновении к ней он старается почерпнуть ту силу, которая помогла бы ему не свалиться от усталости; в такую минуту она — даже если бы и захотела этого — ни за что не оставила бы его. Ее сердечко пело от счастья, от того, что она была ему необходима. По крайней мере на этот вечер они позабыли о своих ссорах и ради гостей, ради семьи и этого замечательного праздника сумели установить перемирие.
По мере исчезновения многочисленных напитков и яств толпа становилась все оживленнее. Конюший Джеффри, до сих пор в одиночестве геройски терзавший скрипку, получил подкрепление в лице нескольких крестьян, которые утратили излишнюю скромность под парами крепчайшего эля из подвалов Коннора. Макнэйл раздобыл еще пару скрипок да к тому же древнюю волынку, которую прочистили, отогрели и заставили играть на удивление приятно. К этому маленькому оркестру присоединился и дядя Леопольд, служивший в былые годы тамбурмажором в седьмом горном полку и поразивший всех ловкостью, с которой тростью тети Мод отбивал ритм на опрокинутой кастрюле — никто бы и не подумал, что старик наполовину глухой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104