Мои нравственные обязанности перед обществом выполнены.
– Нравственные обязанности?
– Если мне захочется всю ночь проспать в сарае, я так и сделаю. И если слуги в Хелбурне захотят бегать вверх-вниз по лестнице нагишом, натирая перила, я не вижу, с какой стати мне запрещать им это делать.
– Тогда зачем вы сюда приехали? – разочарованно спросила она.
– А не могли бы вы отстать от меня?
Она закусила губу.
– Нет.
– А зачем вам надо, чтобы я хозяйничал в Хелбурне? – удивленно спросил он, подумав при этом, что она сделает, если он ее поцелует.
Она немного отошла.
– Невыносимо видеть, как большое поместье пребывает в полном небрежении, – хотя еще невыносимей видеть, как с таким же небрежением относится к себе джентльмен.
– Возможно, я дам себя убедить и проживу здесь месяц-другой. Это зависит от того, насколько хорошие у меня соседи.
Она сурово посмотрела на него:
– Я всегда задавалась вопросом – что было с вами после того, как вы исчезли в ту зиму?
Гейбриел кашлянул. Он испытал приятное удивление, услышав, что она думала о нем. Вместо того чтобы ощутить вкус к жизни, он почувствовал на себе груз забот.
– Ну, теперь вы это знаете, – сказал он, непримиримо улыбаясь. – И не говорите, что я не оправдал ваших ожиданий, став тем, кем я стал.
– Вы чувствуете жалость к себе, не так ли? – спросила она после долгих колебаний.
– Нет, – отрывисто ответил он.
– Тогда, поскольку я никак не могу уговорить вас переменить свое решение, мне лучше уйти.
Он схватил ее за запястье – сам не зная зачем – и притянул к себе.
– Я не утверждаю, что вы не можете уговорить меня. Это самое меньшее, что вы можете сделать после того, как разбудили меня.
И прежде чем она успела возразить, не дав ей произнести ни одного слова, он привлек ее к себе, повалил на солому и поцеловал, просунув язык в ее раскрытые губы. Не будь она Элетеей Кларидж, он не ограничился бы поцелуем. У ее губ был вкус меда, огня и летнего вина. Ее тело в сладком соблазне отлилось по форме его тела. Он провел своими губами по ее губам, а рукой – по ее стройным бедрам. Она не шелохнулась. Он почувствовал, что плоть его затвердела, охваченная порывом, которого он и сам не понимал.
Он вжал ее глубже в солому. Теплые углубления на ее теле совпали с его твердым мускулистым телом. Он не знал, чем он заслужил этот незваный визит, но внезапно голова у него стала ясной, как никогда, а тело возбудилось.
– Элетея. – Он перекатился на бок, все еще не снимая руки с ее спины. – Могу я…
Он почувствовал, как ее тело содрогнулось. Ничего не стоило убедить себя, что эта дрожь вызвана желанием. Однако неясное выражение ее глаз говорило о чем-то, не очень лестном для него. Но он все равно нашел ее губы, стараясь выпить их нектар до последней капли.
– Гейбриел Боскасл.
Он оперся о локоть, провел пальцем от ее губ вниз, к пуговкам, которые шли в ряд от шеи к впадинке между грудей. Она подняла на него глаза, и сердце у него забилось сильнее. Она действительно сияла мрачной таинственной красотой, с выдающимися скулами и глазами в густых ресницах; эти глаза заставили его ощутить себя тем самым мальчишкой, которого она пожалела много лет назад. Теперь он знал гораздо больше. Имеет ли это для нее значение?
Палец его скользнул под кружевную ленту ее сорочки, коснулся ее грудей.
– Очень красивые и мягкие.
Она испуганно ахнула. Он замер, изумившись тому, как сильно ему хочется продолжить. Он молчал, сердце его бешено билось.
– Если вы думаете, что я позволю соблазнить себя на конюшне, значит, вы действительно держали голову в бочке с джином.
– А вы предложите мне разделить с вами ложе? – осведомился он с дерзкой улыбкой.
– К чему такие вопросы?
– Если есть хотя бы малейший шанс, почему бы мне и не спросить? И я не считаю, что это ниже моего достоинства.
Он ждал, охваченный похотью, не зная, сможет ли справиться с нею.
– Вам придется простить меня, – сказал он, когда стало ясно, что она не намерена склонять его к большей близости. – Я не привык, чтобы меня будили таким вот образом.
Она насмешливо улыбнулась:
– В таком случае я не буду выяснять, каковы ваши обычные ритуалы при пробуждении.
В ответ он улыбнулся ей с таким виноватым видом, что она рассмеялась.
– Жена викария не должна застать нас на соломе. Вы стали еще хуже, чем были, когда я видела вас в последний раз, Гейбриел. Не понимаю, почему я вообще трачу на вас время.
– Я тоже не понимаю. Но должен сказать в свою защиту, что когда красивая женщина будит спящего глубоким сном мужчину с дурной репутацией, ей следует быть готовой к тому, что он отзовется на это… ну, в общем, он отзовется. Держу пари, любой мужчина отозвался бы на это, как я, если бы кто-то вроде вас наклонился над ним и посмотрел на него так, как вы посмотрели на меня.
Она приподнялась на руки и оперлась на колени, юбка ее амазонки обвила пыльные полусапожки. Поза была такой вызывающей, одной из любимейших его эротических поз, что ему пришлось стиснуть зубы.
– Я полагаю, даже собака, если ее разбудить, – сказала она, – или…
Она досадливо подняла левую руку, чтобы откинуть с плеча непокорный локон. Этот жест привлек его внимание к крепкой груди, обтянутой лифом амазонки. Во рту у него пересохло, он сглотнул, приписав внезапное головокружение плохому бренди. И отвел глаза.
– Давайте я помогу вам стряхнуть солому с платья.
– Нет. Это меня не беспокоит. Лучше не пускайте в ход ваши распущенные руки.
Он усмехнулся:
– Ладно. Как вам угодно. Но взамен я попрошу вас не говорить так громко. У меня болит голова, она распухла, как мех с вином.
Она с отвращением глянула на бутылки, прислоненные к охапке соломы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73