Думаю, он даже не позволит ей получать часть дохода с ее имущества! Не слишком-то удачная сделка вырисовывается, правда, сэр?
– Это верно, сделка просто дрянь, – бесцветно согласился Каверли. – А кто же, позвольте спросить, опекун вашей Фанни?
– Ну конечно ее дядя! Ведь она наверняка вам рассказывала!
– Боюсь, что нет, – вздохнул Каверли. – Похоже, у нее просто не было возможности поведать мне об этом…
– Как это «не было возможности»?.. Постойте, мистер Каверли, вы что же, решили выгодно жениться, не уточнив перед тем все детали приданого вашей невесты, которые описаны в завещании ее отца?
– А кто был ее отец? – спросил он, неожиданно нахмурившись. – Вы заговорили о каком-то приданом – уж не дочь ли она Роулэнда Вендовера?
– Если уж мне пришлось это сделать, я вас просвещу – да, она его дочь. Фанни – сирота, и ее опекун – мой брат Джеймс!
– Бедная девочка! – Он смотрел на Эбби изучающе. – Значит, и вы – сестра Роулэнда? Трудно поверить, знаете ли.
– Может быть, но тем не менее это так. Однако я не вижу, как это относится к теме…
– Да никак, конечно! – Он обезоруживающе улыбнулся. – Впрочем, теперь я понимаю, что у Роулэнда было несколько сестер. Вы, вероятно, самая младшая, верно? Он был постарше меня, а вы – просто ребенок… А кстати, когда он умер?
Вопрос был задан таким спокойно-любопытным тоном, что Эбби на мгновение подумалось, уж не пьян ли он в дым. На первый взгляд никаких признаков не было, но ведь Эбби не имела большого опыта в пьянстве… Если же он не пьян, почему он ведет себя таким идиотским образом, причем совершенно спокоен? Она просто не могла понять, что он надеялся выиграть, ведя себя как последний кретин…
Пристально глядя ему в глаза, Эбби отчеканила:
– Мой брат умер двенадцать лет назад. Я и вправду его самая младшая сестра, да только давно уже не ребенок, как вы изволили выразиться. Возможно, это вы бы хотели видеть меня ребенком!
– Да нет, с чего это вдруг? – слегка удивился он.
– Тогда вам легче было бы обвести меня вокруг пальца!
– Но я вовсе не собирался этого делать!
– Ну конечно! – язвительно бросила она. – Вам бы этого и не удалось! Если желаете знать, мне уже двадцать восемь лет!
– Ну что ж, вы для меня все одно ребенок.
Она слегка запнулась. Беседовать с мистером Каверли было ужасно.
– М-да, говорить с вами – все равно что хватать мокрого ужа!
– Но почему? Я не пытался ни разу увильнуть от ваших вопросов! Впрочем, вы, быть может, обладаете более богатым опытом ухватывания предварительно обмоченных ужей…
Тут уж Эбби не удержалась от хихиканья, которое лезло изнутри помимо ее воли.
– Вот так получше, – подбодрил он. Она стерла с лица улыбку.
– Позвольте вам задать один вопрос, сэр! Если уж даже я вам кажусь ребенком, как же вы относитесь к семнадцатилетней девушке?
– Господи спаси! Ну, например, как к несмышленому младенцу в люльке!
Этот пренебрежительный ответ окончательно убил Эбби. Широко раскрыв глаза, она переспросила:
– А как вы думаете, сколько лет моей племяннице Фанни?
– Мне трудно сказать наверняка, ведь я ее в глаза не видел, – хладнокровно ответствовал Каверли.
– Как… Но ведь сперва вы сказали, что… Если вы ее не знаете, то вы – не мистер Каверли!
– Нет, я – Каверли. Однако скажите, нет ли в Бате моих родственников? Племянника, например?
– Племянника ? О!.. Мистера Стэси Каверли?
– Ну да. Я его дядя Майлз.
– Ой! – сказала Эбби в полном конфузе, но с живейшим любопытством. – Так это вы, вы были вынуждены уехать в Индию?
Он засмеялся:
– Ну да, я оказался белой вороной или паршивой овечкой в нашем семействе, уж как угодно…
Она покраснела.
– Ох, извините, я не хотела говорить этого…
– А почему? Не хотели задеть мои тонкие чувства?
– Нет, просто мне не хотелось быть невежливой… И уж если говорить о белых воронах…
– Да, моя семья из знатных, – заметил он. – Мы пришли в Англию с Вильгельмом Завоевателем. Думаю, мои дальние родственнички были головорезами в его обозе.
Тут Эбби снова тоненько прыснула в кулачок:
– Да неужели? Вот уж никогда не слыхивала, чтобы кто-нибудь называл своих предков головорезами…
– Ну конечно, вы таких не встречали. А я, напротив, среди своей родни не знаю человека, который бы не придерживался гордой версии о происхождении нашего рода от норманнского барона, а как известно, все норманнские бароны были отъявленными головорезами. Скорее всего, мой предок был тоже порядочным хулиганом… Может быть, вы все-таки присядете?
Тут Эбби поняла, что самым вежливым и разумным было бы немедленно раскланяться с мистером Майлзом Каверли и удалиться. Она села, утешая себя лишь смутной надеждой, что мистер Майлз сможет оказать ей какую-нибудь помощь в ее устройстве сердечных дел Фанни. А сам мистер Каверли довольно небрежно развалился в кресле напротив, закинув ногу на ногу, засунув одну руку в карман, а другую положив на столик перед собой. Похоже, он не придавал большого значения светскому этикету.
Эбби заговорила:
– Могу ли я быть с вами откровенной, сэр? Насчет вашего племянника. Не хочу вас задеть, но мне сдается, что как овечка он еще паршивее вас, извините за выражение!
– Вовсе нет! Напротив, я бы считал, что он весьма благородно поступает, обихаживая девушку, которая еще целых восемь лет будет сидеть без приданого!
– Но это далеко не первая богатая девушка, которую он, по вашему выражению, обихаживает!
– Но если ему нужна богатая жена, то ваша девушка, похоже, пока таковой не является, верно?
Ручки Эбби сжали набалдашник зонтика.
– Знаете, сэр, я еще не видела вашего племянника. Он появился в Бате, когда я была в отъезде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75