– Прошу вас, не сердитесь! – едва дыша, попросила она. – Обещаю, что это больше не повторится!
– Уж не хотите ли вы сказать, что проиграли их?
Она снова опустила голову. Помолчав, он сказал:
– Мне, наверное, следовало бы знать, что это и у вас в крови.
– Нет, нет, ничего подобного! – воскликнула она со страстной искренностью. – Но мне показалось таким глупым и старомодным не играть, когда все играют, а потом я проиграла и подумала, что, может быть, фортуна переменится, но этого не случилось, и…
– Можете не продолжать! – сказал он. – Еще не было на свете игрока, который не думал бы, что фортуна должна перемениться! – Он, хмурясь, посмотрел на нее и добавил ровным голосом: – Нелл, мне очень не хотелось бы принимать меры, которые лишили бы вас возможности играть во что-либо, кроме «серебряной мушки» или пульки, но я вынужден предупредить вас: я не допущу, чтобы моя жена стала фараонщицей.
– Я не очень понимаю, что это такое, – наивно сказала она, – но я обещаю, что это больше не повторится, так что умоляю, не делайте ничего ужасного!
– Очень хорошо, – ответил он и глянул на лежащую на столе пачку счетов. – Я оплачу их и все остальные, которые у вас есть. Принесите мне их, пожалуйста.
– Сейчас? – пролепетала она, с ужасом представив себе ящик, набитый счетами.
– Да, сейчас. – Он с улыбкой добавил: – Вам будет гораздо легче, когда вы во всем признаетесь.
Она согласилась, но когда протянула ему кучу смятых счетов, то не почувствовала никакого облегчения. Спору нет, она проявила прискорбную расточительность. Содержание, которое давал ей Кардросс, казалось ей таким огромным – девушке, которая никогда не имела возможности тратить деньги, за исключением незначительной суммы, которую папа с крайней неохотой выдавал ей «на булавки», – что она покупала вещи совершенно бездумно, считая свои средства неисчерпаемыми. Но теперь, когда милорд на ее глазах просматривал злосчастную пачку, она подумала, что, должно быть, была не в своем уме, потратив так много и так бессмысленно.
Несколько минут он с каменным лицом просматривал счета, затем брови его приподнялись и он произнес:
– Табакерка двухцветного золота с эмалью?
– Для Дайзарта, – осторожно пояснила она.
– А! – Он снова углубился в обличительные счета.
У нее екнуло сердце, когда она увидела, как он взял свернутую красивым свитком бумагу, начинавшуюся с имени ее любимой портнихи. Однако он ничего не сказал, и она перевела дыхание. Но уже в следующий миг он прочел вслух:
– Певчая птичка с коробочкой, украшенной голубыми эмалевыми панелями… Какого дьявола?..
– Музыкальная шкатулка, – объяснила она срывающимся голосом. – Для детей – для моих сестренок!
– Ага, понятно, – сказал он, откладывая счет.
Она было воспряла, но тут же снова пала духом, едва граф воскликнул:
– Боже милосердный!
Она с трепетом взглянула, что вызвало это удивленное восклицание, и обнаружила, что он держит очередной свернутый в трубочку документ.
– Сорок гиней за одну шляпку? – недоверчиво спросил он.
– Да, кажется, это и вправду дороговато, – признала она. – На ней… на ней три совершенно шикарных страусовых пера, вот. Вы… вы сказали, что она вам нравится! – в отчаянии добавила она.
– Ваш вкус всегда безупречен, моя дорогая. А остальные восемь шляпок, которые вы купили, они мне тоже понравились или я их еще не видел?
Она в ужасе пробормотала:
– К-как восемь, Джайлз, не может быть!
Он засмеялся:
– Восемь! И нечего приходить в такой ужас! Не сомневаюсь, что все они были вам необходимы. Конечно, сорок гиней – это несколько дороговато, но это прекрасная вещица и очень идет вам. – Она благодарно улыбнулась ему, он взял ее за подбородок и слегка ущипнул. – Да, прекрасно, мадам, но это только вступление, а теперь будет настоящий выговор! Вы швырялись деньгами самым возмутительным образом, моя дорогая. Похоже, у вас нет ни малейшего представления о том, как вести хозяйство, и едва ли вы хоть раз в жизни вели запись расходов. На этот раз я оплачу ваши долги и переведу на ваш счет еще сто фунтов. Это поможет вам – во всяком случае, должно – чувствовать себя уверенно до конца квартала.
– О, благодарю! – воскликнула она. – Как вы бесконечно добры! Я буду очень стараться, обещаю!
– Я полагаю, что вам не придется прибегать к очень строгой экономии, – сказал он с иронией в голосе. – Но если у вас еще есть неоплаченные счета, дайте их мне сейчас! Я не буду браниться, но я предупреждаю вас, Нелл, нет никакого смысла хранить ваши деньги у Чайлда, если вы залезаете в долги, где только можно! К концу квартала неоплаченных счетов быть не должно, так что если вы скрываете от меня еще какие-нибудь счета, лучше освободитесь от них сейчас же! Если я узнаю, что вы меня обманули, я рассержусь на вас и уже не ограничусь только выговором!
– А что… что вы сделаете, если к концу квартала у меня окажутся долги? – спросила она с испуганным видом.
– Буду выдавать вам деньги только на повседневные мелочи и устрою так, что все ваши счета будут присылаться для оплаты прямо ко мне, – ответил он.
– О нет! – покраснев, вскричала она.
– Уверяю вас, мне это будет так же неприятно, как и вам, и так же унизительно. Но мне приходилось видеть, к чему могут привести такие безоглядные траты, столь милые вашему сердцу, и я не допущу, чтобы это произошло в моем доме. Так что подумайте, Нелл. Вы отдали мне все счета?
От сознания того, что она уже обманула его, от угрозы, сопровождаемой выражением железной решимости на его лице, она едва не лишилась чувств. Подавляя волнение, которое не позволяло ей спокойно размышлять, она поспешно произнесла:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82