Она застенчиво улыбнулась и сказала:
– Так почти все думают. Это потому, что я такое нелепое маленькое существо – страшное унижение, знаете ли, особенно когда я нахожусь среди своих рослых кузенов; я тогда кажусь себе просто цыпленком. И Лукаста, и Юнона, и Коринна высокие, и Дианема обещает вырасти. Только Перенна еще совсем маленькая, и трудно сказать, какой она станет.
Ошеломленный, Десфорд спросил:
– Вы уверены, что правильно назвали имена ваших кузин? Вы говорили, Дианема? И Перенна?
– Да, – ответила она с новым тихим смешком. – Понимаете, в юности моя тетушка страшно увлекалась поэзией, а в библиотеке ее отца было много старинных книг. Она полюбила стихи Роберта Харрика. У нее и сейчас сохранилась эта книга, она мне ее показала, когда я спросила, почему у моих кузин такие необычные имена. Тетя сказала, что считает их изысканными и редкими, не то что Мария, Элиза или Джейн. Она страшно хотела назвать Лукасту Электрой, но решила, что разумней будет назвать девочку в честь крестной, на которую имеются большие виды… Хотя лично мне кажется, что напрасно, – добавила она задумчиво, – потому что она такая же придира, как старая леди Багл, и, по-моему, она совсем не любит Лукасту и не восхищается ее красотой, хотя это страшно несправедливо, потому что Лукаста ведет себя с ней очень почтительно, и всякому видно, что она очень красивая!
– Совершенно верно! – подтвердил виконт серьезным тоном, хотя в его глазах плясали смешинки. – И э… Юнона и Коринна тоже красавицы? С такими именами они обязаны быть красивыми!
– Ну, – сдержанно произнесла она, – старая леди Багл всегда говорила моей тетушке, что ни одна из них не настолько хороша, чтобы блистать в Лондоне, но, по-моему, они обе очень хорошенькие, хотя, конечно, не идут ни в какое сравнение с Лукастой. А что касается имен… – Она сдавленно хихикнула, и ее глаза насмешливо блеснули, когда она посмотрела на виконта. – Юнона довольна своим, а Коринна – ненавидит, потому что Стонор где-то откопал стишок «Коринна празднует весну» и прочитал его другим мальчикам, и они стали дразнить ее Сладкой Лежебокой, а по утрам под дверью петь: «Вставай, не ленись…» И она пришла в такую ярость, что действительно пыталась уговорить отца, чтобы он заставил тетушку сменить это глупое, старомодное имя. Это, конечно, несправедливо, но, по-моему тут каждый посочувствует.
– Конечно! А что ответил отец на эту справедлив мольбу? – спросил виконт, позабавленный ее бесхитростным рассказом.
– О, он сказал, пусть будет довольна тем, что ее не назвали Сафо, как могло случиться, если б не его вмешательство. На мой вкус, Сафо звучит ничуть не хуже Коринны, но это, кажется, какая-то греческая особа, которая вела себя не вполне благопристойно… Ох, сэр, умоляю, не смейтесь так громко!
Виконт с трудом справился с собой и извинился. К этому времени он сумел более-менее разглядеть свою собеседницу. По крайней мере, он понял, что у нее изящная фигурка, но платье на ней с чужого плеча, вероятно, более рослой девушки, переделанное без особого искусства. Кроме того, виконт заметил – так как был искушен в таких вопросах, – что платье страшно унылое и что ее мягких каштановых локонов вряд ли когда-либо касалась рука парикмахера. Вместо модной прически из завитых и напомаженных локонов или высокого узла в греческом стиле волосы незнакомки были просто стянуты лентой, и несколько прядей выбились из-под этого нехитрого обруча, так что вид у нее был немного растрепанный.
Десфорд серьезно спросил:
– Сколько вам лет, дитя мое? Шестнадцать? Семнадцать?
– Ох, что вы, я намного старше! Мы с Лукастой почти ровесницы, я младше лишь на несколько недель.
– Тогда почему вы не танцуете вместе с остальными? – настойчиво поинтересовался он. – Вы должны спуститься вниз!
– Нет, не могу. И не думаю, что смогу когда-нибудь. Если только мой папа на самом деле жив, и если он вернется, чтобы обо мне позаботиться… Но на это не похоже, и даже если он вернется… Насколько я помню, ему всегда трудно было наскрести даже пару шиллингов… Боюсь, он не вполне респектабельный человек. Моя тетя говорит, он вынужден был уехать за границу, потому что страшно увяз в долгах. – Она вздохнула и жалобно добавила: – Я знаю, что нехорошо критиковать родителей, но все-таки с его стороны было немного легкомысленно так меня забросить.
– Вы хотите сказать, что он поручил вас заботам вашей тети? – уточнил виконт. – Не может быть, чтобы он просто оставил вас.
– Но он именно так и поступил, – возразила она. – И вышло ужасно неприлично, уверяю вас, сэр! Понимаете, я была в школе, в Бате, и думала, что папа оплачивает счета, а мисс Флетчинг была очень добра ко мне и никогда не говорила, что он давно перестал платить, пока не оказалось, что он должен уже за целый год. Она призналась мне, что долго надеялась получить от него хотя бы письмо или поговорить с ним, когда он приедет навестить меня – потому что он иногда приезжал. Мисс Флетчинг думала, что он просто не очень аккуратен в оплате, и ждала. И наверное, он ей нравился, потому что она всегда говорила, какой он приятный мужчина и какие у него прекрасные манеры. Я ей тоже нравилась, ведь я прожила у нее так долго, потому что папа поместил меня в ее школу, когда умерла мама, мне было тогда всего восемь лет. И я жила у нее круглый год.
– Бедное дитя! – воскликнул виконт.
– Вовсе нет, – заверила его она. – На каникулы меня приглашали мои подруги из приходящих учениц, и мисс Флетчинг несколько раз брала меня с собой в театр. Я была совершенно счастлива – правда, я даже не надеюсь, что когда-нибудь снова буду так счастлива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78