Это озадачивающее и совершенно бессмысленное наблюдение сбило его с толку, но он упорно продолжал с таким терпением, на какое только был способен:– Ну, неважно! Конечно, я никогда не думал, что он пытается привлечь твое внимание, но уверен, что сотни раз видел его толкующим с тобой на балах! Да, и сидел, болтая с тобой, когда можно было бы предположить, что он должен увиваться за одной из красоток, которые вечно расставляли на него силки!– Он очень вежлив, – согласилась она. – Он обычно говорил со мной о Клариссе, потому что я тоже ее знала, а никто другой не решался упомянуть о ней в его присутствии.– Как, он вес еще делает это? – воскликнул герцог, чувствуя, что тут может быть ключ к тайне.– О нет! – ответила она. – Уже давно нет.– Тогда какого черта, если он не хочет разговаривать о красотке Линкомб, почему он ищет твоего общества? – настаивал он. – Можешь не сомневаться, это было, чтобы вызвать твое расположение!– Не то, чтобы он искал моего общества, – отвечала она. – Просто, если мы встречались на вечерах, он слишком добр и, наверное, слишком джентльмен, чтобы пройти мимо меня просто с поклоном. – Она остановилась и вздохнула, прикрыв глаза. – Как глупо, я думаю, ты вполне прав, и ему пришло в голову сделать мне предложение еще тогда, когда был убит майор Ладлоу.– Конечно, я прав, и он тебя высоко ценит!– О нет! – сказала она и погрузилась в молчание, задумчиво и пристально глядя перед собой.Оп начал ощущать неловкость. Прочесть что-либо по ее лицу было невозможно. Оно было печальным и все же спокойным, но в ее голосе была тревожная нота, которая напомнила ему ее упрямое поведение, когда он сообщил ей о единственной просьбе ее руки, которую он когда-либо получал. Он вспомнил, как покорно она сносила всякое выражение его гнева, как почтительно просила его прощения за непослушание. Это было пять лет тому назад, и вот до сих пор она еще в старых девах. Поглядев на нее мгновение-другое, он сказал:– Если ты упустишь этот шанс на приличное замужество, Эстер, ты еще большая дура, чем я думал. Она посмотрела, ему в лицо, улыбка скользнула по ее губам:– Ну, папа, разве это возможно? Он решил игнорировать эти слова.– И ты, и он вышли из возраста романтических мечтаний. Он очень приятный человек и, я не сомневаюсь, будет тебе добрым мужем. И к тому же щедрым! У тебя будет достаточно денег на булавки, чтобы удивлять твоих сестер, влиятельное положение, и ты будешь владелицей очень недурного хозяйства. Ведь твои чувства не заняты кем-то другим. Конечно, если бы это было так, тогда другое дело; но как я сказал Ладлоу, хотя я и не могу отвечать за твои чувства в данном случае, я мог заверить его, что ты не связана с кем-то другим.– Но это же неправда, папа, – сказала она. – Моя привязанность была отдана много лет назад. Она сказала это словно само собой разумеющееся, и он подумал, что не так ее понял, и попросил повторить. Она очень охотно исполнила просьбу, и он воскликнул, совершенно ошарашенный:– Так я должен поверить, что ты горюешь по возлюбленному, не так ли? Вздор! Первый раз слышу о чем-либо подобном. И кто бы это мог быть? Она встала, натягивая шаль на плечи.– Это не имеет значения, папа. Видишь ли, он никогда обо мне не думал. С этим она удалилась в особой, свойственной только ей манере, оставив его в замешательстве и ярости. Он больше не видел ее, пока семья не собралась к обеду; к этому времени он так подробно обсудил проблему со своим сыном, невесткой и священником и с таким высокомерным равнодушием к присутствию своего дворецкого, двух лакеев и камердинера, которые в то или другое время находились в пределах слышимости, что вряд ли в доме осталась хоть одна душа, не подозревавшая, что леди Эстер получила и собирается отклонить очень лестное предложение. Лорд Видмор, характер которого сделался раздражительным из-за хронической диспепсии, был так же раздосадован, как и его отец; но его жена, крепкая женщина с пугающе бесцеремонными манерами, заявила с той вульгарностью, которой она славилась:– О, ерунда! Всего-навсего притворство. Могу поспорить, вы поспешили, как всегда. Оставьте это мне!– Но она упряма, как мул, – раздраженно сказал лорд Видмор. Это заставило его жену от души рассмеяться и попросить его не повторять за отцом, потому что никогда не существовало более послушной женщины, чем его сестра. Это было совершенной правдой. Исключая ее неспособность привлечь к себе подходящего поклонника, Эстер была такой дочерью, которой был бы доволен самый взыскательный родитель. Она всегда делала то, что ей велели, и никогда не возражала. Она не позволяла себе ни плохого настроения, ни истерики, а если и была неспособна привлечь подходящих мужчин, по крайней мере, насколько было известно, никогда не поощряла неподходящих. Она также была хорошей сестрой; всегда можно было быть уверенным, что она присмотрит за своими племянниками и племянницами в кризисных ситуациях; не жалуясь, будет развлекать скучнейшего гостя, приглашенного (поневоле) к обеду. Первой особой, обсуждавшей с ней предложение сэра Гарета, была не леди Видмор, а преподобный Огастес Уайтлиф, священник герцога, который воспользовался первой же представившейся возможностью, чтобы сообщить ей свои собственные соображения по данному поводу.– Я знаю, вы не будете возражать против моего обращения к данной теме, хотя это и должно быть для вас болезненно, – заявил он. – Возможно, мне следует упомянуть, его светлость оказал мне честь своим доверием, чувствуя, как я понял, что слова человека в моем положении могут иметь для вас значение.– О конечно! Я уверена, так и должно быть, – ответила Эстер тоном, полным сознания вины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90