– Ну разумеется, – улыбнулся герцог, подождал, пока Арман не скрылся в толпе придворных, а тогда поманил Леона, который послушно ждал его в нише.
Паж проскользнул к нему между двумя группами весело болтающих дам и последовал за ним через галерею к кушетке, на которой сидела мадам де Сен-Вир.
Эйвон отвесил ей изящнейший поклон.
– Дорогая графиня! – Кончиками пальцев он взял ее худую руку и чуть коснулся губами сухой кожи. – Я не смею надеяться на такое счастье!
Она наклонила голову, но краешком глаза следила за Леоном. Мадемуазель де Карналь удалилась, опираясь на чью-то руку, и Эйвон опустился на ее место. Леон встал у него за спиной.
– Поверьте, графиня, – продолжал герцог, – я был глубоко огорчен, не найдя вас в Париже. – Как поживает ваш восхитительный сын?
Она ответила неуверенно и под предлогом, будто расправляет юбку, переменила позу, так что почти повернулась лицом к Эйвону и к его пажу у него за плечом. Она подняла глаза на лицо мальчика, и они на секунду расширились и тотчас потупились. Тут она заметила, что Эйвон с улыбкой внимательно следит за ней, багрово покраснела и развернула веер чуть дрожащими пальцами.
– Мой… мой сын? О, Анри в добром здравии, благодарю вас! Он вон там, мосье, с мадемуазель де Лашер.
Взгляд Джастина обратился туда, куда указывал ее веер, и он увидел невысокого, плотного сложения юношу, одетого по последней моде, который сидел в молчании возле кокетливой барышни, а она с трудом подавляла зевоту. Виконт де Вальме был смугл, с карими глазами под тяжелыми веками, полуопущенными от тягостной скуки. Рот у него был широковат, но красиво очерчен, а нос нисколько не напоминал фамильный орлиный нос Сен-Виров, и вернее всего его было бы назвать курносым.
– А, да! – сказал Джастин. – Но я ни за что его не узнал бы, мадам. В Сен-Вирах ведь ищешь рыжие волосы и синие глаза, не правда ли?
– Мой сын носит парик, – ответила графиня как-то поспешно, вновь бросая быстрый взгляд на Леона. Ее губы нервно задрожали. – Но… но волосы у него черные. Так ведь часто бывает, насколько я знаю.
– О, без сомнения! – согласился Джастин. – Вы глядите на моего пажа, мадам? Необычное сочетание: медно-рыжие волосы и черные брови.
– Смотрю? Но для чего бы? – с усилием она привела свои мысли в порядок. – Да, вы правы, редкое сочетание. Кто… кто этот мальчик?
– Не имею ни малейшего представления, – безмятежно ответил герцог. – Я нашел его как-то вечером в Париже и купил за драгоценную булавку. Хорошенький, не правда ли? И привлекает общее внимание, уверяю вас.
– Да… наверное. Даже трудно поверить, что… что это его собственные волосы. – В ее глазах был вызов, но герцог вновь только засмеялся.
– Да, верно, они выглядят просто невероятно, – сказал он. – Так редко доводится видеть подобное особое сочетание. – Графиня тревожно повела плечами, открывая и закрывая веер, и он искусно сменил тему. – О, вот и виконт! Покинут своей прекрасной собеседницей!
Графиня взглянула на сына, который нерешительно стоял в нескольких шагах от них. Увидев, что мать на него смотрит, он подошел к ней тяжелой, неуклюжей походкой, с любопытством косясь на герцога.
– Мой… мой сын, мосье. Анри, герцог Эйвон.
Виконт поклонился. Но хотя его поклон был настолько глубоким, насколько требовали хорошие манеры, а взмах шляпы точно отвечал моде, ему не хватало непринужденности и изящества. Виконт поклонился так, словно его долго и усердно обучали этому искусству. Грация отсутствовала, и в его движениях проскальзывала неловкость.
– Ваш слуга, мосье, – произнес он голосом достаточно приятным, но неуверенным.
– Дорогой виконт! – Эйвон ответил ему изящным взмахом платка. – Очень рад познакомиться с вами. Я помню вас, когда вы были еще под присмотром гувернера, но последние годы я был лишен этого удовольствия. Леон, стул для мосье!
Паж выскользнул из-за кушетки и принес стоявший у стены невысокий стул. С почтительным поклоном он поставил его перед виконтом.
– Не угодно ли мосье сесть?
Виконт поглядел на него с изумлением, и секунду они стояли рядом: один – тоненький, грациозный, с глазами цвета сапфиров на его шее, с сияющими кудрями, зачесанными ото лба, под белой кожей которого просвечивали голубые жилки; другой – коренастый, смуглый, с широкими тупыми пальцами и короткой шеей. Напудренный, надушенный, с мушками на щеках, одетый в шелка и бархат и все-таки грубоватый и неуклюжий. Эйвон услышал судорожный вздох графини, и его улыбка стала заметнее. Затем Леон вернулся на свое место за кушеткой, а виконт сел.
– Ваш паж, мосье? – спросил он. – Кажется, вы сказали, что несколько лет меня не видели? Дело в том, что я не люблю Париж и, когда батюшка разрешает, я остаюсь в Шампани, в Сен-Вире. – Он улыбнулся и виновато посмотрел на мать. – Моим родителям не нравится, когда я подолгу остаюсь там. Я причиняю им много огорчений.
– Деревня… – Герцог снял с цепочки свою табакерку. – Она, несомненно, приятна для глаз, но для меня неотъемлемо связана с коровами, свиньями… даже с овцами! Необходимое, но прискорбное зло.
–Зло, мосье? Да ведь…
– Анри, герцога такие вещи не интересуют, – вмешалась графиня. – На дворцовых приемах не говорят о… о коровах и свиньях. – Она обернулась к Эйвону с вымученной улыбкой. – Мальчик вообразил, мосье, будто хотел бы стать фермером. Такая нелепая прихоть! Я уверяю его, что ему все это тотчас надоест! – Она со смехом начала обмахиваться веером.
– Да, необходимое зло; – сказал герцог; растягивая слова. – Фермеры. Вы нюхаете табак, виконт?
Виконт взял понюшку из предложенной табакерки.
– Благодарю, мосье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103