– Воспитанница английского герцога Эйвонского, а… а лорд Руперт его брат.
Хозяин посмотрел на Руперта, потом на нее и нахмурился.
– Ах, так! Понимаю, вы убежали, чтобы пожениться. Так вот, мадемуазель, я не согласен.
– Да нет же! – вскричала Леони. – Это… это мужчина, который за нами гонится, украл меня из дома монсеньера герцога, одурманил, привез во Францию и, наверное, убил бы меня. Но милорд Руперт поспел вовремя, а у кареты отвалилось колесо, и я выбралась из нее и бежала, бежала, бежала! Тут подъехал милорд, а тот, кто меня украл, выстрелил в него и… и все.
Хозяин смотрел на нее весьма недоверчиво.
– Послушайте, какую сказку вы мне плетете?
– Это чистая правда, – вздохнула Леони, – и когда приедет монсеньор, вы увидите, что все так и есть. Но помогите нам, прошу вас!
Хозяин не устоял перед этими огромными умоляющими глазами.
– Ну-ну! – сказал он. – Вы здесь в безопасности, а Эктор умеет держать язык за зубами.
– И вы не позволите… этому человеку… добраться до нас?
Хозяин надул щеки.
– Это мой дом, – объявил он. – И я говорю, что вы тут в безопасности. Эктор съездит в Гавр за доктором, ну а эти россказни про герцогов!.. – Он снисходительно покачал головой и послал таращившую глаза служанку за своей супругой и полотном.
Хозяйка гостиницы тут же явилась. В дородстве она почти не уступала мужу, но при этом сохранила миловидность. Мадам взглянула на Руперта и принялась сыпать распоряжениями, уже раздирая полотно на бинты. Она ничего не желала слушать, пока не перебинтовала его рану.
– Нй, 1е bеаu! – сказала она. – Какое злодейство! – Она приложила пухлый палец к губам и, колыхаясь, выпрямилась, а вторую руку уперла в бок. – Его надо раздеть, – решила она. – Жан, найди-ка рубашку!
– Марта, – вмешался ее муж, – этот мальчик—барышня.
– Quel horreur! – благодушно отозвалась мадам. – Да, надо раздеть его, le pauvre! —Она обернулась и изгнала из комнаты любопытную служанку вместе с Леони, захлопнув за ними дверь.
Леони спустилась по лестнице и вышла во двор. Эктор уже скакал в Гавр, и вокруг него не было ни души. Леони опустилась на скамейку под кухонным окном и заплакала.
– А, ба! – безжалостно ругала она себя. – Bкte! Imbйcile! Lвche!
Но слезы продолжали струиться. И когда мадам выплыла во двор, ее взгляд упал на поникшую фигурку и мокрое лицо.
Мадам уже выслушала всю странную историю' из уст мужа и теперь в праведном негодовании уперла руки в боки и принялась отчитывать Леони:
– Это постыдно, мадемуазель! И я хочу, чтобы вы запомнили! Мы… – Она умолкла и подошла поближе. – Ну-ну, та petite! He надо плакать! Tais-toi, mon chou! Все будет хорошо, поверь мадам Марте!
Леони утонула в пышных объятиях, и вскоре хриплый голосок произнес:
– Я вовсе не плачу!
Мадам заколыхалась от сдобного смеха.
– Не плачу! – Леони высвободилась и села прямо. – Но только я очень несчастна и хотела бы, чтобы монсеньор был сейчас тут, потому что этот человек, конечно, найдет нас, а Руперт почти покойник!
– Так, значит, правда есть какой-то герцог? – осведомилась мадам.
– Да, правда, – ответила Леони с негодованием. – Я никогда не лгу!
– Английский герцог, alors! Но они такие необузданные, эти англичане! Но ты, ты же француженка, деточка?
– Да, – ответила Леони. – Только я очень устала и не могу больше разговаривать.
– Это я идиотка! – вскричала мадам. – Ты сейчас же ляжешь в постель, топ аngе, а я принесу тебе горячего бульона с куриным крылышком. То, что надо, э?
– Да, пожалуйста, – ответила Леони. – Но как же милорд Руперт? Я боюсь, что он умрет.
– Глупышка! – попеняла ей мадам. – Говорю тебе, с ним все будет хорошо. Пустяки. Потерял немного крови, ослабел – вот и все. Скорее ты вот-вот умрешь от усталости. Ну-ка, идем со мной.
И Леони, измученная ужасом и напряжением последних двух дней, была уложена в чистую мягкую постель, накормлена, утешена и скоро погрузилась в сон.
Разбудили ее лучи утреннего солнца, лившиеся в окошко, и шум, доносившийся с улицы внизу. В дверях стояла мадам и улыбалась ей.
Она села на кровати, протирая глаза.
– Как так? – сказала она. – Уже утро! Я так долго спала?
– Уже девять часов, маленькая лентяйка! Теперь тебе получше?
– О, мне очень хорошо, – сказала Леони и отбросила одеяло. – Но Руперт… лекарь?..
– Doucement, doucement, разве я не говорила, что это пустяк? Лекарь приехал, когда ты уже спала, деточка, и через минутку пуля была вынута, и, по милости Божьей, все обошлось. Милорд сидит, опираясь на подушки, и требует завтрак и тебя. – Мадам засмеялась. – А когда я приношу ему крепкий бульон, он срывает с головы парик и требует сырого мяса, как они едят в Англии. Dйpкches-toi, mon enfant.
Двадцать минут спустя Леони впорхнула в комнату Руперта и увидела, что раненый герой сидит, обложенный подушками, довольно бледный, но в остальном такой же, как всегда.
– А, сорвиголова! Где мы, гром и молния? Леони покачала головой.
– Этого я не знаю, – ответила она. – Но они тут очень добрые, n'est-ce pas?
– Чертовски добрые, – согласился Руперт, но тут же нахмурился. – Эта толстуха не дает мне есть, а я дьявольски проголодался. Я готов быка съесть, а она пичкает меня вот этим!
– Съешь! – приказала Леони. – Он очень полезный, а бык совсем не полезный. Ах, Руперт, я боялась, ты умрешь!
– Черта с два! – бодро ответил Руперт. – Но я слаб как мышь, черт побери. Провалиться мне, если я хоть что-нибудь понимаю! Что с тобой произошло? И для чего, во имя того-сего, Сен-Виру понадобилось тебя похищать?
– Не знаю. Он напоил меня скверным снадобьем, и я спала и спала. Он свиное отродье. Я его ненавижу. И рада, что укусила его, а потом облила кофе.
– Да неужели, черт побери!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103