У меня самого отсутствует такой юмор, но чего на свете не бывает. Удивительно, как людям удается унести ноги из этих чайных и прочих торговых заведений. Вся загвоздка в том, чтобы заставить девушку подать счет. Последние десять минут я пытался встретиться глазами с этой хнисто-рыжей Ханной. Я знаю, какая у меня сейчас задача, супер. Надо проверить моего друга Рудольфа. – Он проницательно поглядел на начальника, потому что часто работал с ним раньше и хорошо изучил его. – Беспокоит вас Рудольф, верно, супер?
– Да, – ответил Ханнасайд. – Он и подходит, и не подходит. Узнайте, что можете, Хемингуэй.
Сержант кивнул.
– Узнаю, сэр. Но не мог он этого сделать. Я скажу – нет. Послушай, Гледис, Мод, Гвендолин – как там тебя звать – скажи мне вот что: ты нам этот чай выставляешь?
– Еще чего! Какой же вы нетерпеливый, – хихикнула девица.
– Я просто спросил, потому что мне показалось, ты стесняешься принести счет, – сказал сержант.
– Да вот он ваш счет, – очень весело сказала девушка.
ГЛАВА IX
Мергатройд, открыв дверь суперинтенданту Ханна-сайду, непоколебимо встала на пороге и вызывающе спросила, что ему надо. Он осведомился, дома ли мисс Верикер. Она ответила:
– Может, и дома. Будьте любезны, ваше имя и по какому делу пришли.
Он заморгал.
– Мое имя Ханнасайд, и у меня дело к мисс Верикер.
– Я прекрасно знаю, кто вы такой, – сказала Мергатройд. – У меня на днях был тут один из ваших, и с меня достаточно. Для всех будет хорошо, если полиция оставит нас в покое.
Она отступила в сторону, чтобы дать ему возможность войти, и, проведя его через переднюю в мастерскую, объявила:
– Это опять полиция, мисс Тони. Я думаю, лучше его принять.
Антония сидела у окна, а у ног ее лежали два пса. Один из них, Билл, признал в суперинтенданте знакомца и отчаянно забарабанил по полу хвостом, а дочь его, Джуно, вскочила и заворчала.
– Ну, кто сказал, будто собаки не чувствуют? – мрачно заметила Мергатройд.
– Замолчи, Джуно, – скомандовала Антония. – О, да это суперинтендант! Значит, меня снова будут допрашивать. Чаю?
– Спасибо, мисс Верикер, я уже пил, – сказал Ханнасайд, разглядывая большой холст на мольберте.
Антония мягко сказала:
– «Предрассветный ветер», но картина еще не кончена. Новая работа моего брата.
Ханнасайд подошел, чтобы разглядеть ее поближе.
– Ваш брат сказал мне сегодня, что его руки стоят дороже всех денег вашего сводного брата, – заметил он.
– Да, Кен в самом деле ценит себя очень высоко, – согласилась Антония. – Если вы будете много с ним встречаться, вам придется привыкнуть к такого рода хвастовству.
– Я подумал, что, возможно, он прав, – сказал Ханнасайд. – Я не претендую на то, что хорошо разбираюсь в искусстве, но…
– Не говорите так, – взмолилась Антония. – Каждый благонамеренный дурак так говорит. С какой стати ты здесь стоишь, Мергатройд?
– Могли бы порадоваться, что я стою, – мрачно заметила Мергатройд.
– Нет уж, не стану. После того, как ты оказала медвежью услугу Кеннету, наговорив всякой чепухи, будто он в полночь был в постели.
– Что я сказала, на том стою, – защищалась Мергатройд.
– Какой толк, что стоишь, когда никто тебе не верит? – рассудительно спросила Антония. – Во всяком случае, не стой здесь, мне это мешает…
– Ладно, вы знаете, где я, если что понадобится, – сказала Мергатройд и удалилась.
– Садитесь, – пригласила Антония. – Что вы хотите знать?
– Что было в том письме, – мгновенно откликнулся суперинтендант.
– Каком? Ах, Арнольдовом! Ничего особенного.
– Если ничего особенного, то зачем же вы его уничтожили? – спросил Ханнасайд.
– Такое уж было письмо.
– Какое?
– Такое, которое уничтожают… Послушайте, мы становимся похожими на пару клоунов – каждый дует в свою дуду, – заметила Антония.
– Очень похожи, – невозмутимо согласился суперинтендант. – Вы уничтожили письмо, потому что в нем были серьезные обвинения мистеру Рудольфу Мезурьеру?
Антония заняла оборону:
– Нет, не было.
– Вы уверены, мисс Верикер?
Антония подперла руками подбородок и нахмурилась:
– Хотела бы я вспомнить, что я сказала по этому поводу в том гадком полицейском участке, – произнесла она. – Я почти жалею, что сожгла это письмо. Вы все ведь, видно, думаете, будто оно ужасно важное, а на самом деле – вовсе нет. В нем просто ненависть к Рудольфу.
– И никаких конкретных обвинений?
– Никаких. Он просто посмотрел в «Сокровищнице Роже» все синонимы к слову «подлец» и вписал их в письмо.
– Вы говорите, что не было конкретных обвинений, мисс Верикер, но разве деловой человек, вроде вашего сводного брата, станет возбуждать судебное преследование без реального повода?
– В том-то все и дело – собирался ли он всерьез или просто блефовал? – сказала Антония, потеряв осторожность. – Я и поехала это выяснить. – Она замолчала и сердито вспыхнула: – Проклятье, вы ведете нечистую игру!
– Я не веду никакой игры, мисс Верикер.
Она бросила на него быстрый взгляд, потому что в его голосе послышалась суровая нотка. Но не успела ничего сказать, так как он продолжал:
– Арнольд Верикер в этом письме запрещал вашу помолвку с Мезурьером. Из ваших слов получается, что у него не было для этого конкретных причин. Но вы согласны с тем, что он грозил возбудить судебное дело против Мезурьера за какое-то оскорбление, и вы также согласились, что его письмо крайне рассердило вас.
– Еще бы! – нетерпеливо сказала Антония. – Оно бы любого рассердило.
– Я тоже полагаю. Может, оно вас и встревожило?
– Нет, почему? Я не боялась Арнольда.
– Встревожило не из-за себя, а из-за Мезурьера?
– Нет, потому что я не приняла это письмо всерьез.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75