Более того: я нахожу все такого рода вещи весьма утомительными, потому что не принадлежу к числу людей, согласных напрягать свою память, чтобы вспомнить множество незначительных деталей. У меня от этого болит голова. Я хочу только тишины и покоя.
– И тем не менее, мистер Верикер, я вынужден просить вас вспомнить тот день, когда вы высадились в Англии, и сказать мне, что вы тогда делали.
Роджер вздохнул, но, видимо, более или менее примирился с необходимостью отвечать и сказал устало:
– Ну, я приехал в Лондон. Естественно. Что еще мне было делать?
– В пятницу?
– Если вы навели так много справок, то знаете не хуже меня, что мы причалили поздно, – сказал Роджер.
– Я, конечно, это знаю, и тем не менее вы могли поехать в Лондон в тот же день.
– Ну а я не поехал. Не люблю ночных путешествий. Никогда не любил. Есть люди, которые особенно хорошо спят в поезде. Должен вам сказать, я не из их числа.
– Значит, когда же вы приехали в Лондон?
– На следующий день. Но бесполезно спрашивать меня, в котором часу прибыл поезд, потому что я не помню. Я пообедал в поезде.
– А что вы делали, приехав в Лондон?
На мгновение Роджер задумался, потом спросил:
– Вы знаете, что я делал?
– Но я вас спрашиваю, – ответил Ханнасайд.
– Знаю, что спрашиваете. Понимаете, если бы я знал, что именно вы знаете, было бы гораздо спокойнее. Я хочу сказать, какой смысл мне заявлять вам, будто я пошел в зоопарк, если вы собираетесь доказать, что я провел весь день в Британском музее? Вместе с тем я не хочу говорить вам ничего лишнего. Вы понимаете, в чем для меня сложность?
Но прежде чем Ханнасайд ответил, в разговор вмешался Джайлз Каррингтон:
– Могу ли я дать тебе совет, Роджер?
– По мне – каждый волен делать все, что хочет, – сказал Роджер. – Однако заметь: я не слишком хочу слушать твой совет, потому что, насколько я вижу, вы с суперинтендантом Озриком – нет, не Озриком, но не важно, как его зовут – заодно.
Джайлз игнорировал это замечание.
– Не валяй дурака. Ты имеешь дело не с дураком.
– Это и есть твой совет? – недоверчиво спросил Роджер.
– Да.
– Ну, совет не из ценных. Ты ведь не можешь надеяться, что я, в мои годы, изменю своим привычкам. У меня всегда был дар – смотреть на вещи весело.
– В данном случае веселье, пожалуй, навлечет на тебя беду, – строго сказал Джайлз.
Затуманенные, налитые кровью глаза Роджера на мгновенье стали смекалистыми:
– О нет, ничего не будет! – сказал он. – Ничто не навлечет на меня беду. Конечно, не стану отрицать: может быть много неприятностей. Я полагаю – они будут. Но Тони рассказала мне об этом убийстве, и там все выглядит однозначно. У вас совершенно нет улик, нет даже отпечатков пальцев; вы не знаете, кто был в ту ночь с Арнольдом, то есть вы совершенно ничего не знаете, кроме того, что он убит.
– Одна улика у нас есть, – сказал Ханнасайд. – Оружие, которым его убили.
– Что ж, докажите, что оно мое, и вы окажетесь умнее, чем я предполагал, – парировал Роджер. – Не докажете, потому что оно не мое. Так что же? Вам придется все начать сначала. Так уж лучше сейчас все бросить.
– Спасибо, – сказал Ханнасайд. – Если не возражаете, я еще немного этим займусь. На вашем месте я воспользовался бы советом кузена. Что вы делали, приехав в Лондон?
– То да се, – легкомысленно ответил Роджер.
– Для человека, уверенного, будто ничто не навлечет на него беду, вы чрезвычайно неохотно признаетесь, что отправились к брату, мистер Верикер.
– А, так вы это знали? – кивнул Роджер. – Ну хорошо, должен сказать – тогда все еще легче. Я очень устал уклоняться от ответа. Да, я пошел к Арнольду.
– Вполне естественно, – согласился Ханнасайд.
– Конечно, естественно. У меня не было денег.
– Ах, так. Должен ли я понимать это в том смысле, что вы разделяли нелюбовь к нему вашей сводной сестры и сводного брата?
– Нет, не могу сказать, что я не любил его, – задумчиво проговорил Роджер. – Вопрос об этом не стоял.
– То есть вы были к нему равнодушны?
– Именно, – подхватил Роджер. – Вот точное слово. Хотя должен сказать, сейчас, когда я знаю, сколько у него было денег, я не удивляюсь, что его не любили. Скуп, очень был скуп. Трудно поверить, но я всего-то смог из него выжать пятьдесят фунтов, и те он дал, не желая, чтобы пошли слухи, что его брат ночевал на набережной. Я тогда подумал – ну и нахватался же ты респектабельных идей. Совсем не хотел, чтобы я приходил к нему в дом. Если бы я был человеком обидчивым – слава Богу, это не так! – я бы просто был оскорблен его приемом. Вы не поверите: он дал мне эти жалкие пятьдесят фунтов при условии, что я больше не покажусь ему на глаза.
– Я удивлен, что вы удовлетворились пятьюдесятью фунтами, мистер Верикер.
– Вовсе не удовлетворился, но у меня хватило благоразумия понять: человек вряд ли носит больше пятидесяти фунтов, к тому же я не знал, что он выколотил такую кучу денег из старого рудника.
Тут Антония решительно заявила:
– Послушай, я не хочу придираться к твоему рассказу, но уж если выбирать, кто – Кеннет, ты или я (я имею в виду – убийца), то я предпочту тебя. Поэтому не говори, что ты собирался исчезнуть из Арнольдовой жизни всего за пятьдесят фунтов!
– Конечно, нет! – невозмутимо ответил Роджер. – По правде сказать, это довольно смешная история. Потому что я как следует не решил, сколько можно с Арнольда содрать. Бедняга был крайне огорчен моим появлением, о, очень огорчен! Да и нельзя особо его ругать – ведь у меня в семействе всегда была дурная репутация, и, полагаю, он боялся, что я могу замарать его имя или что-нибудь в этом роде. Естественно, едва я увидел, как он позеленел, я понял: здесь можно попробовать немного вежливенько пошантажировать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75