Дети в восторге вскочили со своих мест, а Женевьева следила за происходящим круглыми и немигающими глазами.– Кого вы, Ваше Величество, избираете для возложения на вас короны? – спросила Габриэль.Жан-Пьер сделал вид, что внимательно изучает всех присутствующих; потом его глаза задержались на мне. Я показала ему взглядом в сторону Женевьевы, и он мгновенно понял мое желание.– Мадемуазель Женевьева де ла Таль, выйдите вперед, – сказал он.Женевьева вскочила с места, ее щеки пылали, глаза блестели.– Ты должна возложить корону на его голову, – сказал Ив.Женевьева торжественным шагом направилась к подушечке, которую протягивала ей Габриэль, взяла корону и возложила ее на голову Жан-Пьера.– Теперь встань на колени и поцелуй его руку, – скомандовал Ив, – а потом поклянись служить королю.Я смотрела на Жан-Пьера, сидевшего в кресле с короной на голове, на Женевьеву, преклонившую перед ним колени на положенную на пол подушечку. Его лицо сияло полным триумфом: со своей ролью он справлялся просто великолепно.Ив нарушил торжественную церемонию, спросив у Жан-Пьера, каким будет первое повеление Его Величества. Жан-Пьер на секунду задумался, посмотрел на меня, на Женевьеву и сказал:– Мы должны отступить от формальностей. Повелеваю всем присутствующим обращаться друг к другу по имени.Габриэль бросила на меня понимающий взгляд, и я, улыбнувшись, сказала:– Меня зовут Даллас. Надеюсь, вам удастся выговорить мое имя.Все произнесли его с некоторым акцентом, делая ударение на последнем слоге. Дети весело смеялись, слушая, как я по очереди поправляю каждого. – Это распространенное английское имя? – спросил Жак.– Как Пьер и Ив во Франции? – спросил Ив.– Совсем нет. Это только мое имя, и ему есть свое объяснение. Моего отца звали Даниэл, а мать Алисой. Отец очень хотел, чтобы родилась девочка, а мать ждала мальчика. Он собирался назвать будущую дочь именем моей любимой жены, а она – его именем, Даниэлем. И когда я появилась на свет, они из двух своих имен сделали одно – Даллас.Мои слова очень развеселили детей, и они принялись соединять все имена, испытывая от этой игры огромное удовольствие.Мы все немедленно повиновались воле короля, и переход на обращение друг к другу по именам сделал наш праздник еще более милым и домашним. Жан-Пьер с короной на голове важно сидел в кресле, как самый настоящий монарх, и мне порой казалось, что в его глазах мелькает такое же выражение высокомерия и надменности, которое я часто видела во взгляде графа.Жан-Пьер заметил, что я наблюдаю за ним, и рассмеялся.– Просто великолепно, Даллас, что вы присоединились к нам в нашей игре, – сказал он.Не знаю почему, но я вздохнула с облегчением, услышав, что он рассматривал все это лишь как игру.Когда в комнату вошла служанка Бастидов, чтобы закрыть ставни, я подумала, как быстро пролетело время. Мы провели здесь замечательный день: играли в различные игры, отгадывали шарады, разыгрывали пантомимы – и все под руководством Жан-Пьера. Мы танцевали, а Арман играл нам на скрипке, внося тем самым и свой вклад в общее веселье.Есть еще только один праздник, который по своей прелести может сравниться с Рождеством, рассказывала мне Марго, обучая меня танцевать «сотьер шарентез», – это праздник урожая... Но все равно он не такой славный и замечательный, потому что нет подарков, праздничного дерева и короля на весь день.– Праздник урожая – это праздник для взрослых, – глубокомысленно заметил Ив. – А Рождество – для детей.Я с удовольствием наблюдала за тем, как Женевьева всецело отдалась веселью и радостям танцев и игр. Я видела, что ей хотелось, чтобы этот день продолжался до бесконечности, однако нам пора было возвращаться в замок. Даже сейчас наше отсутствие, должно быть, уже заметили, и я не знала, какова будет реакция.Я сказала мадам Бастид, что нам, к сожалению, нужно домой, и она сделала знак Жан-Пьеру.– Мои подданные желают поговорить со мной? – спросил он, остановив теплый взгляд своих глаз сначала на мне, потом на Женевьеве.– Нам пора уходить, – объяснила я. – Мы просто тихо исчезнем... не привлекая внимания остальных. Никто и не заметят, что мы ушли.– Невозможно! Все будут очень огорчены. Не знаю, не следует ли мне применить свои королевские прерогативы...– И тем не менее мы уходим. Поверьте, мне очень не хочется уводить отсюда Женевьеву: она провела у вас незабываемый день.– Я провожу вас до замка.– О нет, в этом нет никакой необходимости...– Нет необходимости... когда уже почти темнеет! Я настаиваю. И вы знаете, что я имею на это право. – Его глаза смотрели на меня с глубокой тоской. – Правда, этим правом я обладаю только сегодня, но я хочу использовать до конца данные мне полномочия.Почти всю дорогу к замку мы прошли молча, а когда подошли к подъемному мосту, Жан-Пьер остановился и сказал:– Ну вот. Теперь вы уже дома!Он взял одной рукой мою руку, другой – руку Женевьевы, поцеловал их, но продолжал держать. Потом совершенно неожиданно он вдруг привлек меня к себе и нежно поцеловал в щеку, а потом и Женевьеву.Мы обе остолбенели от удивления, а он, глядя на нас, улыбался.– Все, что бы ни делал король, – правильно, – напомнил он нам. – Завтра я буду обыкновенным Жан-Пьером Бастидом, но сегодня – я король в своем маленьком замке.Я засмеялась и, взяв Женевьеву за руку, сказала:– Ну что же, прекрасно, благодарим вас, Ваше Величество, и всего доброго.Он поклонился, а мы по подъемному мосту направились в замок.Нуну, немного обеспокоенная, ждала нас.– Господин граф заходил сегодня в классную комнату. Он спрашивал, где вы, и мне пришлось сказать ему.– Конечно, – ответила я, почувствовав, как заколотилось мое сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109