Было
два Биггера: один твердо решил отдохнуть и выспаться, чего бы это ни стоил
о; другой спасался от преследовавших его страшных видений. Одно время он
не шевелился совсем; лежал на спине, сложив на груди руки, с открытыми глаз
ами и ртом. Грудь его поднималась и опускалась так медленно и слабо, что ка
ждый раз казалось, будто он перестал дышать навсегда. Бледный солнечный
луч упал на его лицо, и черная кожа заблестела неярко, как плохо отполиров
анный металл; потом солнце скрылось, и в комнате легли густые тени.
Пока он спал, в его сознание постепенно проник тревожный ритмический гул
, и он боролся с ним во сне, не желая просыпаться. Его мозг, защищая его, впле
тал этот гул в ткань мирных, невинных образов. Ему привиделось, что он в за
кусочной «Париж», слушает граммофон-автомат; но это было неубедительно.
Тогда его мозг подсказал ему, что он дома, в постели, и мать, напевая, трясет
его кровать, чтобы он скорей вставал. Но и это не успокоило его. Гул настой
чиво бился в уши, и он увидел сотни черных мужчин и женщин, пальцами отбива
ющих дробь на больших барабанах. Но и это тоже не разрешало загадки. Он бес
покойно заметался, потом вскочил на ноги, сердце у него колотилось, в ушах
звенело от пения и выкриков.
Он подошел к окну и выглянул; напротив, чуть пониже, приходились окна полу
освещенной церкви. Толпа негров, мужчин и женщин, стояла между длинными р
ядами деревянных скамей и пела, хлопая в ладоши и качая головой. Каждый де
нь в церковь ходят, подумал он. Он облизнул губы и еще раз напился из-под кр
ана. Где теперь полиция? Который час? Он посмотрел на свои часы, но они стоя
ли; он забыл завести их. Церковное пение отдавалось во всем его существе, н
аполняя его тоской. Он старался не слушать, но оно вливалось в его чувства
и мысли, нашептывало о другой жизни и другой смерти, уговаривало лечь и за
снуть и не мешать им прийти и схватить его, предлагало поверить, что жизнь
есть юдоль скорби и надо смириться. Он замотал головой, стараясь отделат
ься от навязчивых голосов. Сколько он спал? Что сказано в вечерних газета
х? У него еще оставалось два цента; можно было купить «Таймс». Он собрал ос
татки хлеба, а голоса в это время пели о покорности, об отказе от борьбы. «С
пешим, спешим, спешим ко Христу…» Он рассовал куски хлеба по карманам; он д
оест его потом, позже. Он проверил, в порядке ли револьвер, слушая: «Спешим,
спешим к Дому нашему, недолго нам оставаться здесь…» Оставаться здесь бы
ло опасно, по опасно было и уходить отсюда. Пение наполняло его уши; оно го
ворило о своем, особом, и насмехалось над его страхом и одиночеством, его с
трастной тоской по ощущению цельности и полноты. Своей полнозвучной стр
ойностью оно представляло такой резкий контраст с его голодом, его опуст
ошенностью, что, откликаясь на него, он в то же время сопротивлялся ему. Не
лучше ли было бы ему жить в том мире, о котором рассказывал этот напев? В не
м он жил бы легко, ведь это был мир его матери, смиренный, покаянный, набожн
ый. Там был свой стержень, ось, сердцевина, то, что ему так нужно было, но что
он мог обрести, только вступив на путь унижения и отказавшись от надежды

жить в этом мире. А на это он никогда не пойдет.
Он услышал грохот трамвая внизу: движение восстановлено. Шальная мысль п
ромелькнула у него в голове. Что, если полиция уже миновала эту улицу и его
не заметила? Но здравый смысл сказал ему, что это невозможно. Он похлопал
себя по карману, проверил, на месте ли револьвер, и полез в окно. Холодный в
етер стегнул его по лицу. Верно, ниже нуля, подумал он. В обоих концах переу
лка горели фонари, гигантскими шарами света повиснув в предвечернем сум
раке. Он дошел до угла, повернул и смешался с потоком пешеходов, двигавшим
ся по тротуару. Он ждал, что кто-нибудь оспорит его право ходить здесь, но н
икто на него не обращал внимания.
Впереди на углу стояла толпа, и при виде ее у него сразу защемило внутри от
страха. Что они там делают? Он замедлил шаг и увидел, что толпа собралась в
округ газетного киоска. Это были негры, и они покупали газеты, чтобы проче
сть о том, как белые выслеживают его, Биггера. Он пригнул голову, подошел б
лиже и смешался с толпой. Кругом возбужденно переговаривались. Он бережн
о зажал свои два цента в похолодевших пальцах. Протиснувшись вперед, он у
видел первую страницу; посредине был его портрет. Он еще ниже пригнул гол
ову, надеясь, что никто не разглядит его настолько, чтоб опознать.
Ц «Таймс», Ц сказал он.
Он сунул газету под мышку, выбрался из толпы и пошел дальше, продолжая сво
и поиски. На следующем углу он увидел наклейку «Сдается внаем» в окне дом
а, где все квартиры были маленькие, по две комнаты с кухней. Это было как ра
з то, что ему нужно. Он подошел к двери и прочел: сдавалась квартира на четв
ертом этаже. Он обошел кругом и стал подниматься по наружной лестнице че
рного хода; снег тихо похрустывал у него под ногами. Где-то скрипнула двер
ь; он остановился и присел в снегу с револьвером наготове.
Ц Кто там?
Говорила женщина. Потом послышался мужской голос.
Ц В чем дело, Эллен?
Ц Мне показалось, кто-то ходит на площадке.
Ц Никто не ходит. Начиталась в газете всяких страхов, вот тебе теперь и м
ерещится.
Ц Но я ясно слышала.
Ц Да ну, выбрось мусор и закрои дверь. Холодно.
Биггер тесно прижался в темноте к стене дома. Он увидел, как из двери вышла
женщина, постояла, озираясь по сторонам, потом прошла в конец площадки, вы
тряхнула что-то в мусорный ящик и вернулась в дом. Он подумал: пришлось бы
убить обоих, если б она меня заметила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143