Синьор Опера.
Картошку чистили бы днем…
Миссис Чтиво.
А ночью б нежились вдвоем.
Синьор Опера.
Ирландка и шотландец враз
Сказали б:
Оба.
Нет счастливей нас!
Оратор. Поскольку моя богиня дала отставку своему возлюбленному, быть может, она подарит улыбкой скромнейшего, по отнюдь не ленивейшего из своих слуг?
Лаклесс. Я бы вам советовал, досточтимый Оратор, блеснуть перед ней своим красноречием.
Оратор. Тогда я расскажу вам притчу про смычок и скрипку. Об этом меня просил в письме один из моих постоянных слушателей. Так вот. Скрипка подобна государственному деятелю. Почему? Потому что внутри пустая. А смычок, он – взяточник: не смажешь – не поедет.
Лаклесс (публике). Обратите внимание, господа, как он работает руками: левой изображает скрипку, а правой орудует, как смычком.
Оратор. Скрипка подобна носу развратника: на нее порой нападает гнусавость. А смычок – как есть площадной фигляр: знай старается перед толпой. Скрипка похожа на язык биржевого маклера, только она дока по части нот, а он – по части банкнот. А вот смычок в родстве с его париком: в нем много конского волоса.
Лаклесс. А ваше красноречие вполне под стать вашей особе: в нем тоже порядком глупости.
Ахинея. Нет, без музыки вам не прельстить мой слух!
Оратор. Извольте только приказать.
Лаклесс (публике). Обратите внимание, милостивые государи, как поет наш Оратор в своей бочке. В ней не спрятано никаких инструментов – это все он сам, своим голосом!
Оратор. Итак, песня века! «Бим-бом-тили-бом», на мотив «Молл Патли».
Мы все по сути птицы, сэр,
Хоть крыльев не имеем:
Солдат бы мог сравниться, сэр,
С большим бумажным змеем;
Напомнит врач собою, сэр,
Ту, что зовем совою, сэр,
Что ухает зловеще:
Ух-ух-охо!
Ух-ух-охо!
Ух-ух-охо-хо-хо-хо-хо!
Кончины вестник вещий.
Процентщик – словно страус, сэр,
Глотающий немало,
Деньгу нажить стараясь, сэр,
Клюет он что попало.
Юрист и клерк – вороны, сэр,
Чей корм любимый – кроны, сэр,
Кто каркает так яро:
«Кареты – кар!
Караты – кар!
В карманы – кар-кар-кар-кар-кар!» –
При виде гонорара.
Как райских птиц – весталок, сэр,
Немного их в народе,
А шлюх кругом – как галок, сэр,
На каждом повороте.
Тут и мужчины – право, сэр, –
Что выступают браво, сэр,
И, перьями блистая,
За рядом ряд
Они парят,
Самцы и самки – все подряд –
Летят, за стаей стая.
Ахинея. Нет, и это меня не трогает.
Дон Трагедио.
Ужель Ахинеей и впрямь я забыт?
Синьор предпочтен мне – позор и стыд!
К тому ль заставлял один мой стих
Смеяться одних и рыдать других?
К тому ли так мягко звучит мой бас,
Чтоб, вас пробудив, убаюкать вас?
Сэр Фарсикал Комик. Но почему никто не вспомнит про мои шутки, про мои каламбуры и загадки, жисть ты моя, злосчастная!
Оратор. Еще одна песня века, на мотив «Люли-люли-люлики, а у нас все жулики!».
Ученый ищет камень тот,
Что золото творит,
А золото без всех забот
Людей преобразит:
Уже любой – подлец и плут,
Они всегда друг другу врут,
Всегда друг другу врут.
Обманет щеголя купец
В расчете на барыш,
А щеголь, вхожий во дворец,
Купчине платит шиш.
Любой из них – подлец и плут,
Они всегда друг другу врут,
Всегда друг другу врут.
Подпишет смертный приговор
Судья своей рукой,
Ведь непорядок, если вор –
Не сам он, а другой.
Высокий суд – на плуте плут,
Они всегда друг другу врут,
Всегда друг другу врут.
Как схожи, право, меж собой
И лекарь и бандит:
Один клистирною трубой,
Другой ножом вредит;
Любой из них – подлец и плут,
За деньги оба вас убьют,
За деньги вас убьют.
С женой раскланялся супруг
И смылся со двора,
А у жены пирует друг
До самого утра;
Любой из них – подлец и плут,
Они всегда друг другу врут,
Всегда друг другу врут.
Дельца прогнило естество,
Чего уж говорить,
Но есть помощник у него,
Чтоб жульничество скрыть;
Любой из них – подлец и плут,
Они друг друга оберут,
Друг друга оберут.
Слуга колдует и мудрит
С хозяйскою казной,
Слугу хозяин обдурит,
А лорд – весь шар земной;
Любой из них – подлец и плут,
Они всегда друг другу врут,
Всегда друг другу врут.
Знаком святошам общий грех
Безбожного вранья,
Но бог свидетель, что их всех
Обманываю я;
Увы, и я – изрядный плут,
Я врать горазд и там и тут,
Я вру и там и тут.
Входит Харон.
Харон. Матушка-царица, на том берегу объявилась какая-то странная личность. Говорит, рекомендации у него от разных влиятельных лиц. Только я его не повезу, дудки! А зовут его, говорит… Хурла-бурла… нет! Херло-трамбо, – кажись, что так! Похоже, он из Аполлоновой челяди. Должно быть, и вправду настоящий поэт, потому как совсем безумный.
Ахинея. Перевези его на наш берег.
Харон. А еще – позабыл тебе сказать, матушка-царица, – новость я слышал: будто тебя повсеместно признали богиней Ума.
Книготорговец. Это старо как мир, мистер Харон. Харон. Ну так я сейчас доставлю сюда эту Херло-бумбу! (Уходит.)
Оратор (про себя). Надо обольстить богиню до его прибытия, иначе мне не видать ее, как своих ушей! (Громко.) Последняя новинка!
Все те, кто знал меня давно,
Вам честью поклянутся,
Что, как птенцом яйцо полно,
Так полон я занудства.
Судья и клерк вам подтвердят,
Как должно, с видом важным,
Что был я их нудней стократ
Оратором присяжным.
Юрист под белым париком
И господа служитель,
Политик с длинным языком,
С Граб-стрита сочинитель,
Памфлеты пишущий Зоил –
Я был непонят каждым
В те времена, когда я был
Оратором присяжным.
Придворный, врущий без конца,
Но чтимый в высшем свете,
Кокетка, для хлыща-глупца
Раскинувшая сети,
Болтун из секты и дрянной
Поэт с пером продажным –
Кто наравне из них со мной –
Оратором присяжным?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18