В десять часов вошли те два агента, которые следовали за Добреком.— Он возвращается!— Пешком?— Пешком.— У нас есть время?— О да!Не торопясь, Прасвилль вместе с сыщиками вышел, предварительно осмотрев комнату и убедившись, что все на своем месте.Положение Люпена становилось критическим. Он рисковал уходя столкнуться с Добреком, оставаясь здесь — быть лишенным возможности выйти.Но убедившись, что окна столовой позволяли ему попасть прямо в сквер, он решил остаться. Впрочем, представившийся ему случай поближе познакомиться с Добреком был слишком выгоден, чтобы им не воспользоваться, а так как Добрек только что обедал, то было мало вероятно, чтобы он зашел в столовую.Он стал ждать, готовый во всякое время скрыться за портьерой. Он услышал хлопанье дверей. Кто-то вошел в кабинет и зажег электричество. Он узнал Добрека.Это был толстый человек, коренастый, с короткой шеей, с широкой седой бородой, почти лысый, с парой темных очков поверх других, как видно, у него было очень слабое зрение.Люпен рассматривал его энергичное лицо, четырехугольный подбородок и сильную фигуру. Кулаки его были очень массивны и покрыты волосами, ноги кривые: он ходил, согнув спину, тяжело переваливаясь с одной ноги на другую, и это придавало ему сходство с четвероногим. В лице его особенно выделялся большой лоб, изборожденный морщинами и выступами.В общем, в нем было что-то животное, отвратительное, дикое. Люпен вспомнил, что в Палате Депутатов Добрека прозвали лесным человеком не только потому, что он всех сторонился, но за его внешность, манеры, походку и мощную мускулатуру.Он уселся перед своим столом, вынул из кармана трубку, выбрал среди нескольких пакетов табаку пачку мэрилэнда, набил трубку и закурил. Потом стал писать письма.Спустя минуту, он бросил свою работу и задумался, сосредоточив свое внимание на одной точке стола. Вдруг он быстро схватил коробочку для марок и стал ее рассматривать. Потом изменил положение нескольких предметов, которые Прасвилль трогал и переставлял, исследовал их взглядом, ощупывая руками, склонялся над ними, как если бы какие-то ему одному известные знаки что-то говорили.Наконец он нажал кнопку электрического звонка.Через минуту явилась привратница.Он спросил:— Они были здесь, не правда ли?Так как женщина колебалась, он настаивал.— Послушайте, Клементина, разве вы открывали коробочку для марок?— Нет, сударь.— Ну так я ее заклеил полоской бумаги и она разорвана.— Я могу вас уверить… — начала женщина.— Зачем лгать, — сказал он, — ведь я сам вас предупреждал об этих посещениях.— Но…— Но вы гоняетесь за двумя зайцами… Пусть так!Он протянул ей билет в пятьдесят франков и повторил:— Они были здесь?— Да, сударь.— Те же, что весной?— Да, все пятеро… и еще один… Главный.— Высокий?.. Темноволосый?..— Да.Люпен заметил, как сократилась челюсть Добрека. Он продолжал:— Это все?— Потом пришел еще один. Он присоединился к ним, а потом те двое, что всегда ходят вокруг дома.— Они были здесь, в кабинете?— Да, сударь.— И ушли в том же порядке, как и пришли, несколько минут тому назад?— Да, сударь.— Хорошо.Женщина вышла. Добрек принялся за брошенное письмо, потом, протянув руку, он написал какие-то знаки на бумаге, находящейся на краю стола, и которую разгладил, как будто не желая ее терять из виду. Это были какие-то цифры, Люпену удалось разобрать формулу вычитания: 9 — 8 — 1
И Добрек сквозь зубы с сосредоточенным видом пробормотал:— Никакого сомнения.Потом он написал коротенькое письмецо и адрес на конверте, который Люпен прочел, когда письмо было положено на тетрадь.«Г.Прасвиллю, главному секретарю префектуры».Потом позвонил снова.— Клементина, — сказал он. — Вы когда-нибудь учились в школе?— Да, сударь.— Вас научили считать?— Но… сударь…— Вы не слишком сильны в вычитании.— Как это?— Вы не знаете, что девять минус восемь будет один, а это, видите ли, очень важная вещь. Без этой первоначальной истины нельзя жить.Говоря так, он поднялся и прошел по комнате, с руками, заложенными за спиной, и переваливаясь. Потом прошелся еще раз. Потом, остановившись перед дверью в столовую, открыл ее.— Впрочем, задачу можно разрешить иначе, — сказал он. — Если от девяти отнимается восемь, остается один. И тот, кто остался — здесь, не правда ли?Он ощупывал бархатную портьеру, в складки которой поспешно укрылся Люпен.— В самом деле, вы там задохнетесь. Я мог бы нечаянно, для развлечения проткнуть эту портьеру кинжалом. Вспомните безумие Гамлета и смерть Полония… «Говорю вам, это крыса, огромная крыса…» Ну, господин Полоний, выйдите-ка из вашей норы.Это было одно из необычайных для Люпена положений, которые были ему ненавистны. Ловить в западню других и заставлять их платить своей головой — это он допускал, но самому попасться и позволить над собой издеваться — нет! Но как отражать удары в данном случае?— Несколько бледны, господин Полоний… Ба, это тот самый господин, который целыми днями дежурит в сквере! Вы тоже полицейский, господин Полоний? Ну, успокойтесь, я вам не желаю зла… Вы убедились, Клементина, что я хорошо считаю? По-вашему, сюда вошли девять шпионов. А я, возвращаясь, сосчитал издали на бульваре всего восемь. Девять минус восемь — один, вот этот самый, оставшийся здесь для наблюдения — таков человек!— Ну и что же? — сказал Люпен, охваченный безумным желанием броситься на этого человека и заставить его замолчать.— Что? Ничего, молодой человек. Чего вы еще хотите? Комедия окончена. Я вас только попрошу передать Прасвиллю это послание, которое я только что начертал. Клементина, соблаговолите проводить господина Полония.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10