– Да, он вел себя, как распоследний идиот, и даже хуже, – быстро продолжала она. – Но он раскаялся, без него мне ни за что не удалось бы сбежать. И я дала слово, что позабочусь о нем. Что не допущу, чтобы его арестовали.
– И что, позволь узнать, дало тебе право давать столь опрометчивые обещания? – Тон его хлестал ее, точно бичом.
Дженет глядела на него, изнывая от желания поцелуями стереть с его лица печать горестей и забот, разгладить эти суровые складки у губ.
– То, что я – женщина де Астена, – совсем тихо и просто сказала она. – А теперь, пожалуйста, отвези меня домой.
Несколько мгновений наэлектризованной, предельно напряженной тишины Леон глядел ей в глаза, а потом взял ее руку и поднес к губам.
– Будьте любезны, отведите даму в мою машину, – обратился он к ближайшему полицейскому, – а я пока разберусь тут.
К тому времени, как он присоединился к ней, на Дженет как раз навалилась реакция на произошедшие события. Бедняжка дрожала, как осиновый листок. Леон поглядел на нее и нахмурился.
– Надо было мне отправить тебя в больницу.
– Терпеть не могу больниц, – отозвалась она. – Со мной все в порядке. – Она чуть-чуть помолчала и робко спросила: – Леон, ты ведь не позволишь им посадить бедного Рене в тюрьму, правда? У него мать болеет, а его семья уже столько поколений служит вашей.
– Можешь не сомневаться, милая. – В голосе его сквозили какие-то странные нотки. – Я ни в чем не могу тебе отказать.
Машина двинулась с места. Дженет откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Что ж, жребий брошен. Она предложила себя – и он согласился. Ей смутно подумалось, что теперь, наверное, он купит ей какое-нибудь жилье – скорее всего, квартиру в Париже – и будет время от времени приезжать к ней, когда сможет. Впрочем, она не очень-то представляла, как принято все устраивать в подобных случаях.
Единственное, что она знала твердо, – что ей будет отведено лишь малое, безнадежно мизерное место в его жизни и что она никогда не сможет смириться с этим.
– А как ты узнал, где меня искать? – спросила она.
– Мы следили за Жюлем с тех самых пор, как ты рассказала Анри о «кузене Рене». Но думали, что опасность грозит самой Флоре. Мне и в голову не приходило, что он посмеет хотя бы коснуться тебя. Когда вчера вечером ты исчезла, сперва я решил, что ты просто… покинула меня. А потом мы нашли близ часовни ключи от машины Жаклин и обнаружили, что статуя Элеоноры тоже исчезла. И мне сообщили, что поблизости видели машину Жюля. – Он говорил тихим, почти невыразительным голосом. – Естественно, первым делом нам пришла мысль наведаться к Рене.
Он чуть помолчал, а потом спросил:
– Надеюсь, ты не обещала еще и Жюлю помочь избежать правосудия?
– Нет, – с чувством ответила Дженет. – Надеюсь, его посадят за решетку до конца жизни. – Тут в голову ей пришла новая мысль. – Ой, Леон, забыла тебе сказать. Элеонора! Она в багажнике той машины.
– Ничего, кто-нибудь о ней позаботится.
– Как ты можешь относиться к этому так небрежно? – возмутилась Дженет. – Она же твое главное сокровище.
– Уже нет, – негромко отозвался Леон, и рука его на короткий миг застыла на колене молодой женщины.
Когда маркиз и его спутница подъехали к замку, все его обитатели высыпали во двор приветствовать их. Леон отворил перед Дженет дверцу и помог ей вылезти, а потом, не успела она ни понять, что он делает, ни помешать ему, подхватил ее на руки и понес вверх по ступеням.
Среди обращенного на них моря лиц Дженет разглядела и личико Флоры – расширенные потрясенные глаза, растерянно приоткрытый рот. Это зрелище мигом заставило ее отрезветь.
– Леон, немедленно отпусти меня, – прошептала она. – Это безумие. Что о нас подумают?
– Как обычно: что захотят, то и подумают, – парировал он, не замедляя своих решительных шагов.
Леон отнес Дженет в спальню, осторожно опустил на кровать и сделал домоправительнице, что поспешала за ними, знак подойти. Несколько быстрых, отрывистых указаний, которые Дженет даже не разобрала, – и он ушел.
Для нее была уже приготовлена ванна – горячая, с ароматической солью и нежной пеной. Пола с Николь в четыре руки помогали ей раздеться. Дженет долго блаженствовала, паря, будто в невесомости, а когда вылезла из воды, ее немедленно завернули в нагретое полотенце. Николь вытерла ей волосы, а Пола намазала ушиб на голове каким-то травяным настоем.
У одеяла на постели уже был услужливо отвернут уголок, на подушке лежала сложенная ночная рубашка, но не из ее вещей, а новая – небесно-голубого шелка, очень открытая, на узеньких атласных лямочках. Таким же атласом были отделаны лиф и высокий, до бедра, разрез на боку.
Внезапно молодая женщина обратила внимание на то, как почтительно обращаются с ней Пола и Николь. И как старательно отводят глаза, чтобы не встречаться с ней взглядом. А чего еще могла она ждать? Отнеся ее наверх на руках, Леон открыто объявил всему свету о своих намерениях, поставил на ней печать своей собственности.
Дженет прикусила губу. Боже, что должна чувствовать бедняжка Флора!
Пола с Николь проворно задвинули шторы, так что комната погрузилась в ласкающий глаза полумрак, и, пробормотав какие-то вежливые пожелания, удалились. Дженет осталась одна.
Точнее, подумала было, что осталась одна. Дверь спальни почти немедленно отворилась снова, и на пороге показался Леон. Он успел уже переодеться в излюбленные черные брюки, туго обтягивающие его поджарые бедра, и светло-серую шелковую рубашку. Лицо его было серьезным и чуть отстраненным.
– Как ты?
Остановившись возле кровати, он испытующе глядел на молодую женщину.
– Спасибо, гораздо лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52