– с такой неприкрытой злостью воскликнул Кидд, что даже сам удивился. Он понял, что перестарался, и взял себя в руки. – К какому подразделению принадлежишь?
– Лейтенанта Адамса, сэр, – невнятно ответил Лэмб, отдавая честь лежа.
– Говорил, сегодня его день рождения, сэр.
Бледное лицо нарушителя глядело на Кидда с палубы. Лэмб попробовал было приподняться, но тут же снова упал. Кидд без труда представил себе картину всего происшедшего. Охваченные великодушной щедростью товарищи Лэмба, отмечая день его рождения, угостили его припасенным грогом. Он, покачиваясь, пошел вниз, в кубрик, чтобы проспаться. Но, на свою беду, случайно встретился с боцманом, совершавшим обход.
Парня было жалко. Вряд ли можно было бы назвать приятной жизнь на нижней палубе, тем более в холодной северной части Атлантики. Неудивительно, что матросы искали любую возможность расслабиться, в основном, отдавая предпочтению грогу. Но это никуда не годилось. На военном корабле, который в любой момент мог встретиться с неприятелем, не могло быть места для пьяного на пушечной палубе. Кидд исполнил свой долг.
– Пускай поспит в оковах. Завтра предстанет перед капитаном.
На такой проступок Хоугтон не посмотрит сквозь пальцы. Завтра утром кое-кому на своей шкуре доведется узнать всю суровость наказания. Кидд повернулся и отошел в сторону. Ему совсем не хотелось слушать жалобные мольбы, до его ушей доносились лишь глухие тяжелые вздохи и невнятное мычание, пока молодого матроса волокли прочь.

– Приведите его!
Пока Лэмба не привели и не поставили перед высоким столиком, Хоугтон стоял неподвижно, сжав губы так, что рот превратился в узкую щель, и заложив руки за спину.
– Сними шапочку! – проворчал оружейный старшина. Густые волосы юноши тут же взъерошил ветер, гулявший по палубе. Открытое лицо было бледным и осунувшимся, но держался он с достоинством.
По одну сторону от капитана стоял Кидд, вызванный для предъявления обвинения, по другую – Адамc.
– Итак? – буркнул капитан, поворачиваясь к Кидду.
– Сэр, прошлой ночью во время первой вахты, когда пробило шесть склянок, матроса Лэмба задержал боцман, подозревая его в пьянстве, и привел ко мне.
Лэмбу, пойманному боцманом и упавшему на палубу перед вахтенным офицером, отпираться было бессмысленно. Тем не менее все устрашающие формальности суда должны были быть соблюдены.
– Как он выглядел?
Ответ Кидда заведомо обрекал молодого матроса на наказание.
– Он… он не мог нести службу, – Кидд никак не мог уйти от уличающего ответа, так же как и Лэмб не мог избежать предстоящего ему наказания.
– Понятно. Мистер Адамc?
– Сэр, он так молод. Это был день его рождения, его друзья в честь этого события угостили его грогом, а он, по своей молодости и неопытности, оказался не в силах устоять. Молодость и юношеская горячность, ничего более…
– Это не имеет никакого значения! В море нет никакого оправдания военному человеку, если он способен в любое время напиться в стельку. Ему на королевской службе платят жалованье за то, чтобы он был всегда готов встать на защиту своей страны. Что вы можете добавить относительно его службы?
– Лэмб исполнителен и старателен, сэр. Он отлично управляется со снастями, им довольны все, кто работает на грот-мачте. Кроме того, он добровольно пошел служить на «Крепкий», всегда усердно выполняет свои обязанности…
Капитан бросил взгляд на Адамса, затем опять уставился с угрожающим спокойствием на Лэмба.
– Можешь сказать что-нибудь в свое оправдание, мерзавец?
Лэмб покачал головой, кусая губы.
– Тогда, согласно обвинению, я признаю тебя виновным. Две дюжины!
Лэмб побледнел как полотно. Приговор был слишком суровым, наказание намного превосходило позволенную капитану морским обычаем предельную меру в двенадцать ударов.
– Свистать всех наверх. Всем присутствовать при наказании!
Боцманматы ходили вдоль верхней и нижних палуб, пронзительно свистя в свои серебряные дудки и созывая всех на судилище. Желая как бы отгородиться от происходящего, Кидд укрылся в офицерской каюткомпании, где, не вступая в разговор ни с кем, ждал, пока его вместе с другими наконец не позвали на заключительную часть церемонии.
– Офицеры, сбор! – раздался крик вестового. Офицеры с серьезным видом выходили из кают-компании и шли на шканцы. Там виднелось сооружение из двух решетчатых крышек от люков, обе были прикреплены на высоте человеческого роста к переборке на полупалубе. Вся команда корабля собралась на шканцах, заполнив почти всю палубу. Кидд, избегая встречаться с кем бы то ни было взглядом, поспешил подняться по лестнице на ют.
Капитан подошел к поручням юта, Кидд неоднократно видел эту картину, хотя и с другой стороны, стоя возле фок-мачты внизу и глядя наверх. Теперь же, как и все офицеры, он уныло стоял позади капитана, уставившись глазами в его затылок. Кидд отметил, что ему, как и другим офицерам, почти весь вид закрывал выступающий угол полуюта, так что предстоящую картину наказания и страданий они почти не должны были увидеть.
Матросы замерли по стойке смирно возле ограждений, барабанщик с палочками на изготовку. Лэмб стоял перед капитаном, по бокам возле него возвышались два дюжих боцманмата. Короткая барабанная дробь, и на палубе воцарилась тишина.
– Военный устав! – пролаял Хоугтон, клерк тут же подал устав капитану. – Статья вторая: любой из команды на корабле или причисленный к кораблю Его величества или военному судну, уличенный в пьянстве, нечистоплотности или в каком-нибудь другом скандальном проступке, оскорблении имени Бога, заслуживает наказания… как того заслуживает характер и степень его провинности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113