Все, что он мог разобрать из их разговора, были два слова: «ко-расон» и «фелисидад» —любовный треп, знакомый ему по песенкам из музыкальных автоматов в мексиканских ресторанах. Оттуда пухленькая племянница Дадли Смита направилась на собрание Панамериканской студенческой лиги, на лекцию по истории Аргентины, оттуда — на обед с продолжением амурных игр с Рикардо. Теперь уже больше часа она сидит в аудитории, где рассказывают об искусстве майя, а когда она выйдет — пан или пропал, — он задаст ей свой вопрос.
Базз поглядывает по сторонам: ему повсюду чудятся охотники за черепами от Коэна и комми. Ком-ми, конечно, не в счет, это так, к слову, а что Микки ачал на него охоту — это без вопросов. Людей Коэна много — с ледорубами, дубинками, удавками и пушками с глушителями. Такой ненароком пройдет мимо тебя — и ты труп, жертва сердечного приступа. Прохожие ахают, вызывают скорую помощь, а убийца преспокойно исчезает в толпе. Базз всматривается в лица прохожих, чтобы не подставиться, потому как сам хорошо умеет выбрать момент для удара и ему совсем не хочется давать такой шанс охотнику на них с Одри.
Голова трещит от похмелья.
И спина ноет от ночного сна на полу у Мала Консидайна.
Хотя почти всю ночь они обсуждали планы. Еще он звонил в Вентуру Дэйву Клекнеру: Одри благополучно устроена в доме приятеля. Поговорил по телефону с Джонни Стомпанато, чтоб узнать, как у них обошлось с Майниром, рассказал Малу, как все случилось с Джином Найлзом. Мал сказал, что интуитивно угадал в нем убийцу и что долг остается столь непомерным, что такая месть не искупает всей вины за гибель Дэнни. При упоминании малыша Мал прослезился, потом обрушился на Дадли Смита: он может быть обвинен в убийстве Хосе Диаса и Хартшорна, в фальсификации улик и в преступном заговоре, так что ему прямой путь в газовую камеру. Только как это сделать: ему просто не позволят отдать Дадли под суд ни по какой статье — чин, фигура и репутация Дадли дают ему дипломатическую неприкосновенность.
Потом они обсуждали пути отступления. Базз вернулся к своей старой идее, которая была столь же безумна, как план Мала завалить Дадли. Они обсудили возможность укрыться на восточном побережье, бежать на торговом судне в Китай, завербоваться солдатами удачи в Центральную Америку, где местные авторитеты платят гринго хорошие песо, чтобы держать в узде красную угрозу. Долго обсуждали, брать ли Одри с собой, или спрятать львицу где-нибудь на пару лет; взвесили все за и против обоих вариантов. Под конец решили: Базз осуществит все задуманное в течение двух ближайших суток и сразу ложится на дно. В коридорах факультета раздался звонок на перерыв. Базз почувствовал раздражение. Мэри Маргарет Конрой все равно ему ничего не скажет, ему было важно подтвердить свою версию, увидев ее реакцию, — и все только для того, чтобы дать Малу потачку в его ярости против Дадли. Перерыв выплеснул из аудитории стайку студентов, среди которых Мэри Маргарет выглядела на добрый десяток лет старше. Базз пошел за ней и тронул за плечо:
— Мисс Конрой, можно вас на минутку?
Мэри Маргарет с пачкой книг в руках обернулась, посмотрела на Базза с неприязнью:
— Вы с факультета, нет? Базз с трудом сдержал смех:
— Нет, я не с факультета. Милая моя, вам не кажется, что дядя Дадли перегнул палку, когда решил так отвадить от вас Хосе Диаса?
Мэри Маргарет побелела как полотно и рухнула без сознания на траву.
Диас на совести Дадли.
Базз убедился, что пульс Мэри Маргарет восстановился, и оставил ее лежать в траве на попечении однокурсниц. Он быстро покинул студенческий городок и направился к дому Эллиса Лоу, чтоб обозначиться а службе: отсутствие дока Лезника на фоне буйства уаесовцев было как нельзя кстати. Четыре детектива из управления, брошенные на его поиск, строчили у Лоу свои рапорты; пока только гипотезы, но все надеялись, что рано или поздно всплывут доказательства: досье психиатра кончались записями от лета 49-го, хотя люди из мозгового треста УАЕС по-прежнему посещали Лезника. Что-то здесь было не так.
Базз запарковался на лужайке, уже забитой машинами. Услышав голоса, доносящиеся со двора, он обошел дом и увидел на веранде Эллиса с гостями. В ведерках со льдом охлаждалось шампанское. Лоу, Герман Герштейн, Эд Саттерли и Микки Коэн беседовали, держа в руках бокалы. Двое телохранителей Коэна стояли спиной к Баззу; его никто не заметил. Он нырнул за обвитую плющом решетку и затаился.
Герштейн в восторге: вина за вчерашнее столкновение возложена на УАЕС. Тимстеры передали свою киноверсию побоища в «Мувитон ныос», которая размножает ее под названием «Красные дикари сотрясают Голливуд» и передает в прокат по всей стране. У Эллиса Лоу тоже хорошие новости: городской совет назначил отличных членов большого жюри. Его дом заполнен вескими уликами, так что обвинительный акт обеспечен. Саттерли толкует о прекрасном политическом климате, что большое жюри — это отрада сердца, предопределенная Господом именно в это время и в этом месте, удача, какая бывает раз в жизни. Казалось, вот-вот этот дегенерат предложит всем упасть на колени и молиться. Но тут Микки его бесцеремонно перебивает вопросом, где этот следователь по особым поручениям Тернер Базз Микс?
Базз повернул обратно и вошел в дом. Машинистки стучат на машинках, клерки оформляют папки с делами; бумаг в гостиной столько, что хватило бы на серпантины и конфетти для тысячи праздничных церемоний. Он направился к щиту с рапортами и увидел, что вся стена на его месте завешана фотографиями.
На полях фотокарточек стоят штампы следственных федеральных служб, и подавляющее большинство помечены сокращением КЗСЛ — Комитет защиты Сонной Лагуны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161