Злоба Алекса направлена как против мира в целом, так и против отдельных “мужчин, женщин, старикашек и детей” . В своих садистских фантазиях он “бьёт сапогом в морду, полосует бритвой, курочит весь белый свет” . Его любовь к виду крови; зверские видения и фантазии при прослушивании музыки; прямая связь его сексуальности с издевательствами, с причинением боли, изнасилованием партнёрш, к тому же малолетних – всё это и есть садизм.
Кстати, убийство “кошатницы” в фильме – удар тяжёлым скульптурным фаллосом, нацеленным головкой в рот жертвы, явно символизирует собой садистский половой акт
Убийство сокамерника, разумеется, не было гомосексуальным актом, но наличие в этой ситуации садистского полового самоутверждения сомнений не вызывает. Такой же характер придали Кубрик и МакДауэлл поведению Алекса в сцене группового изнасилования жены писателя. Он время от времени оставляет женщину и демонстрирует свой собственный член поверженному “сопернику”. Длинный трубчатый нос маски, символизирующий фаллос, который он издевательски суёт в лицо писателя, служит той же цели.
Что, собственно, нового сказали авторы “Заводного апельсина” ? Ну да, современный мегаполис полон насилия; полицейские – зачастую те же бандиты, только легальные, работающие государство; правительство состоит из беспринципных и даже криминальных субъектов; демократии угрожает опасность со стороны тоталитарных структур – всё это и так всем известно. О том, что в мире мало любви и гармонии писал ещё Бодлер:
И нет совсем любви! Есть звук красивый, слово!
Есть бессердечия гранит!
Мы – каждый за себя! Нет ничего святого!
Продажен мир, юдоль обид!
Почти столь же поэтически высказался на эту тему и психолог Джон Конрад: “Насилие пронизывает бытие человека… Эпические поэты воспели его как свидетельство мужской доблести, пророки и моралисты осудили его, а все прочие притерпелись к нему как к одной из стихийных опасностей в человеческой жизни”.
Похоже, относительная новизна авторов “Заводного апельсина” сводится лишь к тому, что они связали воедино две проблемы: первую – садизм может уживаться с любовью к прекрасному и даже со способностью к творчеству; и вторую – зомбированию населения можно придать вполне благопристойную форму, выдав её за борьбу с преступностью и агрессивностью.
Первое утверждение – антитеза пушкинскому:
А гений и злодейство – две вещи несовместные.
Я больше склонен верить нашему поэту. Дело в том, что у кинематографических гениев – садомазохизм отнюдь не редкость. Такое случается и с литераторами. Кому-то подобное сочетание стоило жизни (вспомним убийство Пьера-Паоло Пазолини). И всё же Пушкин ближе всех к истине – у творческой личности садомазохизм переплавляется в тигле искусства в творчество, а у обычного садиста он приводит к преступлениям и к убийствам. Легенда о музыкально одарённом убийце так же далека от правды, как талантливая сказка Патрика Зюскинда о гениальном парфюмере, превращавшем ароматы, извлечённые из убитых им девушек, в изысканные духи.
Чтобы полнее разобраться с проблемой, надо учитывать как социальные, так и биологические механизмы, лежащие в основе агрессивности.

Биологические и социальные механизмы регуляции поведения
Напомню, что Лем, хорошо представляя себе все издержки, связанные с устранением агрессивности из арсеналов поведения людей, оправдывает такой шаг, полагая, что он дал бы биологическому виду Homo sapiens реальный шанс на выживание.
Писатель, по сути, вторит нобелевскому лауреату Конраду Лоренцу – одному из создателей этологии, науки о поведении животных в среде их естественного обитания. Суть идей учёного сводится к тому, что агрессивность широко распространена среди животных именно потому, что она играет важную роль в естественном отборе. Чем агрессивнее, сильнее и сексуальнее самец, тем больше потомков он оставит, тем самым, формируя генофонд вида. При этом Лоренц заметил, что чем лучше вооружены самцы клыками, рогами или другим природным оружием, тем ожесточённее протекают у них брачные турниры, но тем меньшими жертвами они обходятся. Оказывается, природа выработала у этих видов специальные предупредительные сигналы, которые действуют инстинктивно и молниеносно, прекращая драку при их подаче. Каким бы ожесточённым ни было сражение двух волков за самку, как только один из них подставляет другому боковую поверхность шеи с расположенной здесь сонной артерией (местом смертельно уязвимым), тут же пропадает агрессивность у его более сильного противника. Драка немедленно прекращается, и побеждённый, подавший предупредительный сигнал, покидает место битвы без преследования.
Между тем мирные животные, например горлицы, лишены таких предупредительных знаков. Запертые в одну клетку горлицы, если у них начинаются взаимно враждебные действия, кончают свою ссору гораздо хуже, чем волки. Одна из птиц методичными ударами клюва в шею и в спину, убивает другую.
По мнению Лоренца, волею судеб человек попал в неприятную ситуацию. Будучи слабо вооружённым видом, прачеловек не оставил нам предупредительных сигналов, передав тем не менее инстинкт агрессивности. Это обстоятельство грозит человечеству гибелью. “Сила человеческого интеллекта и взлёт научной мысли позволили изобрести виды оружия необычайной мощи, но в то же время инстинкты человеческой природы не позволяют людям осуществлять контроль над продуктами их собственного разума”, – пишет учёный.
Что ж, надо признать, Лоренц строит свою гипотезу отнюдь не на пустом месте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168