Ц Фу как ломит, спасу нет, Ц пробормотал он.
Наденька подняла с земли рубашку и накрыла сутулую спину Около, потом ки
нула на меня быстрый холодный взгляд, нахмурилась и прошептала:
Ц Спасибо, Около.
Он даже не пошевельнулся, только сильнее стиснул ладонями голову.
С утра я помогал Наденьке сушить киноленту. Коробки сильно подмокли, и мы
провозились весь день.
Вечером состоялась премьера «утопленницы». Картина оказалась настольк
о плохой, что и самые невзыскательные апалёвские зрители в один голос за
явили: «Уж лучше б ее и не вытаскивать».
После кино были танцы. Начались они вяло и скучно. Наденька была расстрое
на, ей хотелось домой, но дополнительная нагрузка завклубом обязывала ее
остаться. Она машинально ставила пластинку за пластинкой, что попадет п
од руку, и вдруг в тесном бревенчатом клубе неожиданно зазвенела колокол
ьчиком шопеновская соната. Кто-то из парней запротестовал, его поддержа
ли девчата, но глухой утробный бас Около перекрыл всех:
Ц Молчать и слушать…
Около сидел в простенке меж окон, упираясь локтями в колени и по-бычьи сог
нув шею. Слушал ли он или просто позировал, но только он не шевелился и туп
о смотрел в пол. Наденька слушала полузакрыв глаза. Она в эту минуту была н
а редкость обаятельна: серая широкая юбка и белая легкая кофточка скрады
вали ее худобу, по усталому и плосковатому лицу словно лился мягкий, тепл
ый свет, и оно было печально-кротким. Зал внезапно зашевелился, закашлял.
Лицо у Наденьки мгновенно потухло, вытянулось. Я оглянулся. В дверях стоя
ла незнакомая девушка, кокетливо отставив в сторону ножку и покачиваясь
. Желтая кофточка с черными полосами туго стягивала грудь. Короткая юбка
висела над ее коленями парашютом.
Радиола продолжала играть. Нежная, прозрачная и неутешно-печальная музы
ка рассказывала о чем-то неповторимо прекрасном, безвозвратно ушедшем.
А все смотрели на незнакомку, и Около, и Наденька тоже. Девушка, ничуть не с
мущаясь, прошла в передний угол села, разбросав по скамейке юбку, вынула з
еркальце и подкрасила губки.
Наденька поставила затертую, как подошва у старой галоши, пластинку. С ши
пением и скрипом завыла радиола. Лениво, как бы нехотя, поднялся Около, под
ошел к девушке и взял ее за руку. Она гневно вскинула на него глаза и попыт
алась вырвать руку. Около слегка потянул девушку, и она покорно повисла у
него на шее.
Танцевал Около легко и плавно. На все танцы подряд он выбирал только деву
шку в полосатой кофте. Наденька завела дамский вальс. Девчата бросились
нарасхват приглашать Около. Но он всем отказал и уныло просидел весь тан
ец.
В клуб ввалился пьяный Аркадий Молотков. Размахивая кулаками, разогнал в
сех по углам, сел на пол вынул из кармана губную гармошку и визгливо заигр
ал «Семеновну». Около некоторое время благодушно наблюдал за ним, потом
пятерней сгреб Аркадия за волосы и потащил на улицу. По крутым ступенька
м крыльца Аркадий покатился колесом, выбивая головой и пятками дробную ч
ечетку. Во время суматохи Наденька исчезла.
Гулянка продолжалась. Около танцевал беспрерывно, и все с незнакомкой…

Я уже собирался уходить, когда вбежала Наденька. Лицо у нее от возбуждени
я покрылось красными пятнами, глаза лихорадочно горели. Черное бархатно
е платье с глубоким вырезом болталось на ее нескладной фигуре как на шес
те. На голове лепилась широченная соломенная шляпа с обвислыми полями. Р
азмашисто вихляясь, Наденька обошла зал клуба и села, закинув ногу на ног
у, потом вскочила, подбежала к радиоле и поставила дамское танго. Меня охв
атил стыд, словно я сделал какую-то гадость… и я быстро вышел.

Все проходит

Проходит лето. Последние августовские дни жаркие пыльные; ночи Ц темные
, душные. Но осень уже осторожно подкрадывается.
В низинных лугах туманы висят до полудня. По бурым сжатым полям ползают т
ракторы, а за ними, выискивая червей, стаями бродят грачи. Черные леса с го
лубыми прогалинами стоят молчаливые и грустные. Птицы уже не поют, лишь и
зредка пересвистываются или тревожно вскрикивают. Ольха сворачивает л
истья в цигарку; зеленые подолы молодых берез опоясывает желтая кайма. А
кация под нашим окном сморщилась, наполовину осыпалась и торчит, как обш
арпанный веник Ирина Васильевна все чаще и чаще жалуется на ломоту в ног
ах и пояснице. По вечерам она заваривает огромную бочку сосновой хвои с м
уравьями и подолгу сидит в ней.
Мы с Алексеем Федоровичем ходим в лес разорять муравейники. Ходить с ним
одна морока. Но Ирина Васильевна настойчиво каждый раз навязывает мне ст
арика «порастрястись». До леса и версты не будет. С лопатой и мешком за пле
чами мы топаем по укатанной мягкой дорожке. Алексей Федорович шаркает ре
зиновыми подошвами сандалий, а за ним тянется длинный хвост пыли.
Ц Что же ты ног не поднимаешь, Алексей Федорович?
Ц Чтоб не упасть, Ц отвечает он и широко улыбается.
В лесу тихо, грустно и отрадно… Пахнет грибами малиной и прелью. Под старо
й, затекшей смолой елью находим муравейник. Муравьи, чуя беду, беспокойно
суетятся. Один уже успел забраться Алексею Федоровичу за воротник и боль
но укусить.
Ц Вот ведь мелкая букаха. А тоже так и норовит зло сорвать, Ц философств
ует Алексей Федорович, разглядывая пойманного муравья.
Разворачиваю лопатой кучу, в нос ударяет резкий кисловатый запах муравь
иного спирта. Алексей Федорович возмущенно ругается. Мне каждый раз прих
одится объяснять старику, что муравейник необходим для лечения ног его «
бабы», Ирины Васильевны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13