Господину фон Шлеппен и мне понравилась акурат-ность этой процедуры и то, что в ней не было ничего унизительного для германского достоинства. Не правда ли?
Когда наступила наша очередь подписывать, господин писарь сердито спросил:
– А где ваш представитель от армии? Что вы, порядка не знаете? Первый раз капитулируете?
Действительно, все прочие делегации имели в своем составе военного представителя.
– Господин писарь! – взволнованно сказал бургомистр. – У нас с армией полная согласованность, и вообще весь наш гарнизон – тридцать человек…
Но желчный штабной сержант ничего не хотел слышать, и мы не знали, что нам делать, как вдруг появился запыхавшийся обер-лейтенант господин Кошке. Лицо его было красно, он шумно сопел, длинная сабля, волочась по земле, громко стучала.
– Вот наш представитель от вооруженных сил Цербста! – обрадованно воскликнул господин бургомистр.
– Ну, валяйте, – буркнул писарь, – подмахивайте вашу капитуляцию.
– Никакой капитуляции! – заорал господин Кошке. – Шлеппен, я повешу вас как изменника! Цербст будет сражаться! Мы уничтожим ваши сатанинские…
– Ладно, будем сражаться, – прервал его первый лейтенант, зевнув.
Я приблизился к господину Кошке. По красноте его лица и аромату брандвейна я понял, что он абсолютно пьян.
Писарь заворчал:
– Только бумажку мне испортили. Первый лейтенант, пусть они подпишут капитуляцию. Этак на них бланков не напасешься.
– Не задерживайте их, Браун, – сказал первый лейтенант, – иначе они не успеют написать свои завещания.
Услышав это, господин фон Шлеппен вздрогнул, а наш начальник снова заорал:
– Германия не боится никого, кроме бога! Присылайте вашу пехоту – мои славные гренадеры испепелят ее!
– Вы не увидите нашей пехоты, – холодно сказал господин первый лейтенант. – Недостает только, чтобы какой-нибудь надрызгавшийся фанатик выстрелил в спину нашему солдату. Жизнь одного американца мне дороже, чем весь ваш вонючий город. Убирайтесь!
Мы поняли, что дипломатические переговоры прерваны, и удалились… Что вам сказать? Первый лейтенант оказался прав: мы не увидели американских солдат. Мы увидели американские самолеты. Они появились над городом в два часа дня, как божья гроза, а может быть, как посланцы дьявола. Они бомбили нас сорок пять минут. Результаты перед вами. Половина Цербста лежит во прахе. В том числе – знаменитый дворец Екатерины Великой. Несколько сот человек было убито. Кровь смешалась с пылью. Видимо, грехи мои невелики. Господу было угодно, чтобы я уцелел и рассказал вам эту историю завоевания Цербста, достойную пера Полибия… Acta est fabula Повесть закончена (лат.).

.
– А что сталось с вашим Кошке? – спросил Савельев.
– Господин обер-лейтенант при первых же разрывах бомб сразу протрезвел. Он бросился в бункер под цейхгаузом, самое надежное убежище в городе, но смерть настигла его и там…
– Прямое попадание?
– Нет… Он не пал от руки неприятеля. Карающий бог наслал на него более мучительную смерть… Его убили разъяренные жители Цербста.
– История что надо, – пробормотал Савельев. Лицо его выражало явное удовлетворение.
– Вы видите, я был прав, – сказал я, – как раз для вашей коллекции.
– Теперь, пожалуй, – сказал Савельев, – одна Екатерина – без Кошке – меня не устраивала, точно так же, как не устроил бы меня один Кошке без Екатерины, но вместе совсем другой разговор… Да, кстати, Фосс, вы, как историк, должны знать: когда родилась Екатерина Великая и когда она покинула Цербст?
– Софья-Августа Фредерика, принцесса Ангальт-Цербстская, – ответил профессор, – принявшая в православии имя Екатерины, соизволила родиться в ночь на двадцать первое апреля тысяча семьсот двадцать девятого года. Но не здесь.
– Как не здесь? Это что – не тот Цербст?
– Тот самый, господин капитан. Цербст в Германии один. Но место подлинного рождения императрицы Екатерины Великой – город Штеттин, где отец ее величества был командиром полка, имея казенную квартиру из трех комнат. Пятнадцати лет императрица была увезена в Петербург и в Цербсте была только один раз в возрасте одиннадцати лет – и то не более четырех с половиной суток.
– Ничего не понимаю, – проворчал несколько растерянный Савельев. – А Екатерининский дворец? А музей, ей посвященный? А портреты во всех витринах? Что же это – миф, легенда?
– Господин капитан, это не легенда. Это – коммерция. Жителям Цербста было интересно изобрести родину Екатерины Великой в Цербсте. Это привлекало сюда туристов и было не последней статьей дохода в муниципальном бюджете. Контрольной комиссии держав-победительниц, мое скромное мнение, надлежало бы это учесть. Дессау промышляет мылом и самолетами, Швейдниц – глиняными изделиями, а Цербст двести лет торгует Екатериной Великой не считая производства десятичных весов для взвешивания крупного рогатого скота…
Мы с Савельевым посмотрели друг на друга и расхохотались. Профессор смотрел на нас с вежливым недоумением.
– Может быть, вам, господа офицеры, пригодятся, – сказал он обеспокоенно, – некоторые исторические сведения о Цербсте? Цербст – первоначально Цирвисти – упоминается еще в тысяча седьмом году. Происхождение его – славянское. В тысяча двести пятьдесят третьем году он был отдан в ленное владение маркграфу бранден-бургскому. В тысяча триста седьмом году…
Мы встали и пошли к выходу. Профессор семенил за нами, восклицая: – С легким паром! – и беспрерывно кланяясь.
Выходя, мы столкнулись с каким-то пожилым толстяком, шествовавшим по улице с видом фланера. Он вежливо приподнял цилиндр и пошел дальше в парк.
1 2 3 4 5 6 7 8