Верзила качнулся вперед, потерял равновесие. Вольф ударил его ладонью под ребра. Боров скривился от боли, попытался устоять. Вольф нацелился ему в пах.
Удар пришелся мимо. Боров ударил Вольфа пяткой в грудь и отпрыгнул.
Теперь он наступал. Джошуа размахнулся ногой, метя в голову. Боров сделал блок руками. Джошуа пригнулся, крутанулся по инерции, резко двинул в падении ногой. Противник упал.
Пистолет вылетел из его кобуры. Боров потянулся его поднять, но не успел – кто-то ногой пнул пистолет в толпу – и вскочил.
Они закружили по комнате. Вольф нацелился ладонью в жирное горло, но Боров отскочил в сторону, развернулся и ударил Джошуа ногой в живот. Вольф согнулся пополам, глотнул воздух, упал на пол, уклоняясь от следующего удара, перекатился и вскочил.
Боров напряженно улыбался.
Толпа кричала, Вольф не обращал внимания.
Вольф пригнулся, уклоняясь от удара в голову, ребром ладони врезал по бритому черепу, промахнулся мимо виска, но попал в скулу.
Боров завопил от боли, снова нацелился ногой. Джошуа пригнулся, ударил. Мимо.
«Дыши… дыши… времени море… пусть волна подхватит тебя…»
Противник снова перешел в наступление, Джошуа боком шагнул к нему, сделал блок. Боров размахнулся и грохнулся на спину от серии ударов в грудь.
Вольф занес ногу, но Боров откатился, вскочил на ноги, ударил. Вольф блокировал один удар, другой, потом что есть силы саданул ладонью в бок.
Затрещали ребра. Боров взвыл и зашатался.
«Без печали, без радости отнимаю то, что не имею права отнять…»
Правой рукой Вольф еле-еле коснулся ключицы Борова. Тот рефлекторно схватился за горло. В следующее мгновение глаза его закатились, тело обмякло и рухнуло ничком.
Вольф отскочил в сторону.
Стояла полная тишина.
Внезапно Кенфилд выхватил пистолет.
– Какая-то чепуха! – рявкнул он. – Вы еще меня обвините…
«Дыши… дыши…»
– Уберите пистолет, мистер Кенфилд. – Это был голос Стаутенберга.
– Нет. Я ухожу. Пусть вся неразбериха уляжется. Когда придете в чувство… ну, тогда и поговорим.
– Мысль хорошая, – сказал Стаутенберг, выступая вперед. – Но я не думаю, что вам стоит уходить. Я думаю, мы заслуживаем объяснений. Сейчас или утром.
– С дороги, святой отец. Не заставляй меня стрелять.
– Вы не погибший человек, мистер Кенфилд. Вы не станете стрелять в безоружного.
Кенфилд дышал часто, словно долго бежал бегом. Стаутенберг сделал еще шаг вперед. Кристина целилась, но Стаутенберг загораживал ей Кенфилда.
– Просто отдайте мне пистолет, – сказал пастор. – Довольно убийств.
Он был в двух футах от хозяина «Саратоги».
Вольф видел, как палец Кенфилда коснулся крючка, нажал…
Все замерло, застыло, обратилось в камень и лед, все неподвижно…
Палец Кенфилда побелел, но выстрела не последовало. Тони Стаутенберг взял пистолет за дуло, легонько повернул и убрал в карман.
– Думаю, это все, – мягко сказал он.

* * *

– Что теперь? – спросил Вольф, вытягиваясь в горячей ванне. Синяки ныли, и он приказал воде снаружи и крови изнутри унести боль.
– В каком смысле? – спросила Кристина. Она, все еще одетая, сидела на постели.
– Ну, я же ушел, а ты осталась. Решили они, что делать с Кенфилдом? Или завтра вечером, как похмелятся, им снова придет охота линчевать? Я так понимаю, из пробирной его не выпустят и ноги унести не дадут.
– Тони сказал, что соберет более-менее уважаемых жителей поселка на совет. Думаю, будет суд или что-нибудь вроде того.
– Значит, в Погост придут закон, порядок, мораль и честный покер. – Вольф зевнул. – А игра переместится в Счастливчик и Большой Централ. Непонятно, чего было стараться.
– У тебя такой голос, словно ты жалеешь.
– Ничуть. Кенфилд – мразь. Но почему из-за него надо сразу вводить правила парковки и переодевания к ужину?
– А ты чего хочешь? Анархии?
Вольф открыл было рот, закрыл, а когда заговорил снова, из голоса его исчез всякий оттенок шутливости:
– Не знаю. И порой об этом жалею.

* * *

Похожий на бурундука носатый коротышка разбудил Вольфа рано утром и сунул ему записку.
Она была написана простым шифром, который Джошуа помнил с войны.
« Вошел в систему. Жди через три Е-дня ».
Подписи не было.

* * *

– Вы могли бы остаться, – сказал Стаутенберг. – Кристина не рассказывала ни о себе, ни о вас, но мне кажется, вам особенно некуда податься.
– Верно, Тони, – отвечал Вольф. – Однако у меня есть одно дело, и то, чего оно касается, чуть больше и чуть важнее Погоста.
Стаутенберг кивнул:
– Если вы так считаете – да. Знаете, когда-то я мечтал о большом приходе, даже о епархии. Потом со мной, как, думаю, и с вами двумя, многое произошло. И сейчас мне вполне довольно того, что я вижу вокруг.
– Завидую, – без иронии отвечал Вольф.

* * *

– Джошуа, – сказала Кристина, когда они укладывали мешки в «ишака». – Мне надо кое-что тебе сказать.
Вольф повернулся, прислонился спиной к машине:
– Ты не едешь со мной.
– Откуда ты знаешь?
Он пожал плечами:
– Да так.
– Здешним людям нужен закон, – проговорила Кристина. – Ты не захотел… не смог… Я обещала Тони остаться.
Вольф кивнул.
– Он – хороший человек. А из тебя выйдет прекрасная блюстительница порядка.
– Знаешь, – продолжала Кристина, – когда Тони забрал у Кенфидда пистолет… я кое-что поняла. Можно обойтись без насилия. Всегда есть другой выход.
Вольф взглянул на нее, хотел что-то сказать, передумал.
– Хорошо, если ты права, – произнес он ровным голосом.
– И ведь ты сам говорил, что никакого «дальше» не будет.
– Говорил.
– Ты имел в виду нас с тобой?
– Да, – честно ответил Вольф. – Всех.
– Я по-прежнему не понимаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58