делай что можешь, а там будь что будет. Давным-давно была такая штука, которая называлась… да, флим. Что-то вроде сегодняшней развлекательной холопередачи, но только не трехмерной. Моим людям почему-то очень нравилось смотреть флимы из серии под названием «Туземцы и ковбои». Ковбои иногда бывали солдатами, а иногда простыми людьми, но всегда они пытались украсть у туземцев их землю. Все эти флимы заканчивались одинаково – ковбои в конце концов попадали в ловушку и представали перед лицом правосудия, а туземцы праздновали победу. Трубил рог, предводитель туземцев оглядывался по сторонам и поднимался на вершину холма. Всегда, всегда, всегда туземцы побеждали ковбоев. Мои люди – те же самые туземцы, и я никогда не мог понять, почему им так нравилось смотреть это.
– Мне это тоже непонятно, – сказала Язифь. – Ох, нет, я понимаю. Парень, ты просто стараешься мне помочь?
– В отличие от нас, людей мрачных, которые не хотят, чтобы у тебя было чересчур хорошее настроение, – заметил незаметно подошедший Гарвин.
– Клянусь, я никогда не пойму солдат, – призналась Язифь.
– Приветствую тебя среди нас. Можешь идти складывать вещи – мы должны быть готовы отправиться вслед за Иоситаро.
Всего их было двенадцать. Крадучись, они зигзагами подобрались к мусфийскому кораблю.
Все, за исключением Лир и Иоситаро, тащили тяжелые заплечные мешки со взрывчаткой и другим снаряжением. Никто не смотрел в сторону толпившихся у трапа мусфиев – из чистого суеверия, чтобы не насторожить чужеземцев.
Но вот все мусфии скрылись в корабле, люк за ними закрылся, и солдаты как можно быстрее, на руках и коленях, наполовину побежали, наполовину поползли под прикрытие огромных труб двигателя корабля. Ньянгу поднял взгляд на решетку над головой. «Если бы я и впрямь был героем вроде Космического Странника, мы бы проползли по этим трубам и, ясное дело, в конце обнаружилась бы дыра размером как раз с человека. Мы выбрались бы из нее и перестреляли бы всех этих плохих парней. Но лично я буду счастлив, если мы просто уцелеем».
Никто из них не планировал лазить по горам – впрочем, никто не планировал и оказаться на борту корабля-матки – поэтому все экзотическое снаряжение осталось на D-Камбре. Так что восхождение обещало быть интересным.
Ньянгу и Моника соорудили кое-что из веревок, которые любой солдат всегда носит с собой, и прихватили несколько голышей для упора. Большинство солдат имели при себе карабины – конечно, не для скалолазания – так же как ремни, канаты, веревки разных размеров и все такое прочее. Так что Ньянгу и Монике не все пришлось импровизировать. Альпинистских крючьев у них просто не было, так что и расстраиваться по этому поводу не стоило. По правде говоря, Ньянгу полагал, что они вряд ли помогли бы им карабкаться по металлическому корпусу корабля.
Они связались веревкой на расстоянии пяти метров друг от друга. Иоситаро приподнялся, уцепился за что-то, подтянулся, нашел опору для ног и пополз вверх поначалу очень медленно, но потом все быстрее по мере того, как тело вспоминало все, чему его учили, – бесконечные часы практики скалолазания и даже упражнения в свободное время, если ему удавалось найти среди своих товарищей таких же безумцев.
Они медленно ползли по корпусу корабля, находя то антенну, то какой-то непонятный выступ, чтобы зацепиться за него и помочь другому. То первым шел Ньянгу, то Моника. Вообще-то она была более сильным альпинистом, чем он, но, судя по всему, предпочитала быть в связке второй. Один раз он оступился и соскользнул вниз метра на три, но потом сумел зацепиться.
Он старался не смотреть вниз, чтобы не видеть, как далеко в случае чего придется падать. Надеясь, что Моника не замечает, как ему страшно, он продолжал упорно карабкаться вверх. Плечевые мышцы прожигала рвущая боль, ноги ободрались до крови, пальцы сводило судорогой.
В какой-то момент он всунул голыш в щель между плитами, которыми был обшит корабль, перекинул через него ремень с карабином, зажал с его помощью веревку и сделал Монике знак, чтобы она ползла дальше первой. Он следовал за ней с мучительной болью во всем теле, медленно, монотонно. Казалось, этому не будет конца.
Скоро его голова уперлась в подошвы Моники. Он подумал было, что у нее возникли проблемы, но внезапно понял, что просто они достигли своей цели – грузового люка, взорванного «сорокопутами» и торопливо залатанного мусфиями, на высоте около трехсот метров над землей.
Даже в темноте он разглядел улыбку на лице Моники. Она отползла в сторону и нашла выступ, на котором можно было стоять. Вскоре Ньянгу оказался рядом с ней. Да что там стоять – по этому выступу можно было даже передвигаться. И больше того. В метре над ними обнаружились две распорки, за которые можно было надежно привязать веревку. Моника залезла в рюкзак Ньянгу и достала оттуда большой моток очень тонкой веревки в несколько сот километров длиной. Она развязала ее и сбросила один конец на землю.
Последовали два сильных рывка, и они начали разматывать веревку, перекинув ее через шкив, вырезанный из твердого дерева. Потом тысячу лет веревка уходила вниз, к ней привязывали взрывчатку, и еще тысячу лет они вытягивали ее наверх и закрепляли на поверхности заплаты. И так повторялось двадцать раз!
Ньянгу бросил мутный взгляд в сторону горизонта, надеясь, что он еще не начал светлеть. Теперь можно было возвращаться.
Они поползли вниз по кораблю, используя крепления, установленные по пути наверх. В какой-то момент Моника едва не сорвалась и с силой ударила ногами о корпус. Но тут же она выровнялась, надеясь, что грохота никто не услышал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111