Там тебя и натаскают. Ты, Иоситаро, пройдешь обучение в подразделении, в какое тебя определит офицер, руководящий кадрами. Тебя, Кипчак, уже запросил в свое распоряжение старший твег Рэб Гонсалес из группы разведки и рекогносцировки. Он говорит, что знает тебя по прежним временам.
– Так точно, сэр. Мы с твегом Гонсалесом вместе прошли через Денеб-Неккар. Замечательный человек, сэр.
– Когда мы прибудем в расположение части, у тебя будет возможность лично доложить ему о прибытии. Это все. Но напоследок я повторю свой совет: во-первых, не высовывайтесь и, во-вторых, не заставляйте старших по званию, в частности – меня, слишком долго помнить о ваших прегрешениях. Финф Бегущий Медведь, похоже, завел нашего «ку-ка», так что прошу на посадку! Отправимся в лагерь. – Уильямс чеканным шагом направился к подъемнику.
Гарвин и Ньянгу переглянулись.
– Он кажется приличным человеком, – прошептал Янсма.
– Да? Он верит нам не больше, чем тот седой ублюдок, – ответил Иоситаро. – Просто выражается вежливее.
Кипчак согласно кивнул:
– Ты кое-что понял, сынок. Но будь к нему… может быть, к ним обоим… более снисходительным. Что бы ты делал, если бы вокруг троса, на котором ты болтаешься в океанской глубине, кружила акула и норовила его перекусить?
– На это трудно возразить, – сказал Гарвин. – Кроме того, что если дураку и магнит покажешь, он все равно не верит, что рулетка заряжена.
Их «кук» заскользил по широкому проспекту, пересекающему город Леггет от комплекса правительственных зданий до залива, вокруг которого вытянулся остров Дхарма. База Ударного корпуса находилась на острове Ченс – в центре огромного залива, в двадцати километрах от них. Остров едва различался сквозь плотное марево, повисшее над волнами. Бегущий Медведь прибавил газу, подняв «кук» на высоту тысяча метров. Уильямс повернулся к ним и, перекрикивая свист ветра, спросил:
– Все ли приняли присягу на Центруме?
Рекруты обменялись взглядами.
– Никак нет, сэр, – ответил Кипчак. – В этот раз никто меня к присяге не приводил. Думаю, у них до этого руки не дошли.
Ньянгу и Гарвин тоже помотали головами.
– Вы хотите сказать… вы уже сколько времени в армии? – ужаснулся Уильямс.
– Я – два с половиной земных месяца, – пояснил Петр. – Иоситаро и Янсма – по шесть, поскольку их завербовали не на Центруме.
– Шесть месяцев, и вы даже не… Господи! Что же происходит в умах? Присяга… ведь это самая важная часть… Никому нельзя доверять, совсем никому. – От волнения Уильямс не договаривал. Его губы сложились в тонкую линию. – Джентльмены, примите мои извинения от имени Конфедерации. Это недопустимо. Совершенно недопустимо!
– Бог ты мой, – себе под нос буркнул Ньянгу.
– Черт возьми, за всю жизнь не видел столько солдат, – пробормотал Иоситаро. – Интересно, зачем все они тут собрались.
– Прикуси-ка язык, – цикнул Петр. – Это очень торжественное событие.
На всех троих были парадные мундиры – темные, иссиня-черные брюки с желтыми лампасами, короткие гимнастерки, подпоясанные ремнем, фуражки и эполеты. Штанины были заправлены в высокие, доходящие до икр, ботинки. На гимнастерке Петра слева красовались три ряда наград, справа – две крылатые нашивки. На форме остальных не было ничего. На широких ремнях черной кожи у каждого висели пустые ножны для кортика.
Построение происходило в центре огромного плаца Кэмп-Мэхена, растянувшегося на три километра. Все это пространство было забито солдатами в парадном обмундировании. Был представлен весь Корпус – мужчины и женщины. Почти восемь тысяч человек.
С дальнего конца плаца парадным шагом приближался коуд Уильямс. Позади него двигалась группа из трех знаменосцев с флагами Конфедерации, Камбры и Корпуса. За ними маршировали все офицеры штаба. Замыкал процессию духовой оркестр, надрывавшийся что есть мочи.
Щелкнув подошвами ботинок, Уильямс остановился в пятнадцати метрах от новичков. Оркестр сыграл еще четыре такта, и над плацем повисла тишина.
Гарвин уловил аромат полевых цветов, смешанный с запахом новенькой формы и собственного пота.
– Солдаты Корпуса! – грохнул Уильямс, и его слова эхом отозвались в восьми тысячах маленьких динамиков, укрепленных на ремнях солдат. – Мы собрались здесь, чтобы оказать честь троим людям, пожелавшим присоединиться к нам. Гарвин Янсма, Петр Кипчак, Ньянгу Иоситаро, пять шагов вперед! Знамена!
Два знаменосца, один с флагом Конфедерации, другой – Корпуса, вышли вперед. Без специальной команды знамя Корпуса опустилось так, что нижним краем едва не касалось земли.
– Положите руку на знамя!
Они подчинились.
– Повторяйте за мной. Я, коуд Йохим Уильямс, клянусь всем для меня святым, будь то Господь единый, или множество богов, или моя собственная честь, клянусь, что буду выполнять законные приказы моих командиров. Клянусь защищать Конфедерацию, ее идеалы и всех разумных существ, ее населяющих, до самой моей смерти или до момента, когда я буду освобожден от данной присяги.
Как только они произнесли слова клятвы, оркестр разразился гимном Конфедерации «Славься, Галактика!».
– Интересно, – прошептал Ньянгу, – работают ли в этой толпе карманники? И не потребовать ли у них нашу долю?
– Заткнись, – гневно прошипел Гарвин. Иоситаро скосил глаза на своего друга и увидел, что его кадык ходуном ходит по горлу, а по щеке сползает слеза. Заметив удивление на лице Иоситаро, Гарвин робко пояснил:
– Все это напоминает мне о цирке. Перед нами великий конферансье.
– Заткнитесь оба, – рыкнул Петр.
Оркестр смолк, и по плацу прокатилась волна приветственных возгласов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116