Все, что меня окружало, было ни на что не похоже. Я знаю, людям с такой биографией, как у меня, может казаться, что мир катится в тартарары. Но вот вам факты. Во-первых, я так и не получил денег, полагающихся при увольнении. Я ходил по всем инстанциям, но мои бумаги оказывались где угодно, но не там, куда я приходил. С каждым разом в очередях у госучреждений стояло все больше и больше таких, как я. Тех, кому что-то было нужно от государства. И никто ничего не мог добиться. Всем отказывали под разными предлогами, а некоторые говнюки-бюрократы не удосуживались даже изобретать предлоги. Я начал сравнивать происходящее с тем, что помнил по доармейской жизни. Все шло не так. И никому, во всяком случае никому из начальства, ни до чего не было дела. Общественный транспорт ходил без всякого расписания, если вообще ходил. На транспортных развязках – пробки, аварии, обвалы. А все только пожимают плечами, как будто так и надо. Преступность стала видна без всяких газет. Да какая преступность! Убивать стали просто ради того, чтобы убивать. Без цели ограбления, без всякой видимой корысти. Чуть ли не каждый день кто-то из политиков оказывался на скамье подсудимых, и никто этому не удивлялся. Может, мне в этой ситуации просто показалось, но я заметил, что богатые люди стали сверхбогатыми, а бедные – почти нищими. Увидеть на улице богатого человека было почти невозможно – они редко выходили из своих районов, похожих на средневековые крепости. Если выходили, то с несколькими телохранителями, а если выезжали – легко могли поймать кирпич на ветровое стекло. Тот, кто его бросил, считался героем.
– Вспыхивали массовые беспорядки, – продолжал Петр. – Они, конечно, возникают то здесь, то там уже дюжину лет. Поволнуется народ и перестанет. Мы с твегом Гонсалесом не понаслышке знаем, что это такое. Но теперь, во всяком случае на Центруме, все выглядело иначе. Бунтовали не только те, кому нечего терять – обитатели трущоб и безработные, – бунтовали все. И не потому, что им хотелось полюбоваться зрелищем горящих магазинов или добиться, чтобы пришел наконец транспорт с продовольствием, а потому, что каждый был чем-то сильно обижен и не дождался ничьих извинений. По холо какое-то время показывали, как такие же волнения сотрясают и другие планеты Конфедерации. Но потом все эти репортажи прекратились, как будто правительство запретило журналистам быть честными. Стали ходить разные слухи. Говорили о планетных системах, с которыми прервалась связь. О целых группах звезд, претендующих на независимость и собирающихся выйти из Конфедерации. Дважды я слышал истории о том, как кого-то застрелили прямо в парламенте Конфедерации. Я в это не верил, но может быть, зря. Не могу судить, сэр. Возможно, это просто мои фантазии – ведь я много читаю. Но все, что я видел вокрут, напоминало мне другие империи, когда они начинали шататься под собственной тяжестью. Рим, Британия, Второй Марс, теперь – Капелла. Так что обрыв вашей связи меня не удивляет. Вы просили меня рассказать. Я рассказал, что знаю.
– Спасибо, Петр, – сказал Хедли. – Ты свободен. Спасибо.
– Да, сэр. Спасибо вам, сэр.
Ньянгу едва успел отключить интерком и отскочить, как из кабинета вышел Кипчак. Он был слегка бледен.
– Черт! Черт! – бормотал он. – Как я не люблю говорить с офицерами! Особенно когда их больше двух. – Он не стал задерживаться, и Иоситаро снова включил интерком.
– … так что вряд ли есть повод удивляться, – сообщил незнакомый голос.
– Но все же крах после… Я хочу сказать, сколько времени уже существует Конфедерация?
– Тысячу лет, даже больше.
– Но когда что-то ломается, – сказал Хедли, – то ломается очень быстро.
– Особенно, – включился Гонсалес, – когда все годами заботятся только о фасаде здания, укрепляют его балками и суют штукатурку в трещины. И никого не волнует, что творится внутри.
– Но что будет с нами? – спросил кто-то другой. – Вот в чем главный вопрос. Если у Конфедерации проблемы, если не работает политическая система, транспорт, связь, то какие выводы из этого должны сделать мы?
– Кто эти мы? – спросил Хедли. – Корпус? Камбра? Человечество?
– В гробу я видел человечество! – отозвался голос. – Начнем с Корпуса.
– Ну, – сказал еще один офицер, – Корпус никуда не денется. В системе Камбра мы – сила. Вряд ли 'раум в джунглях зашевелятся быстрее, когда узнают новости. Как вы считаете?
– Я считаю, – сказал Хедли, – что с той минуты, когда они узнают, что за Планправом больше не стоит Конфедерация, они с большим удовольствием станут слушать своих диссидентов: и с гораздо большим воодушевлением кричать: «В задницу рантье! В задницу Планправ!» Как бы вы поступили, если бы были простым шахтером-'раум?
– Поскольку я не 'раум, то не буду это обсуждать, все и так ясно, – сказал кто-то. – Но нет ли какой-то связи между потерей связи и пропажей «Мальверна»?
– Пираты, – презрительно сказал другой голос. – Неужели коуд Уильямс действительно верит в эту чушь?
– У него нет выбора, – ответил Хедли. – Или эта чушь, или ему, бедному, пришлось бы думать о том, что затевает Редрут.
– Мне не нравится этот поворот разговора, – заявил офицер. – Мы вступили на очень скользкую дорогу. Не лучше ли перейти к другим проблемам. Но, должен заметить, Редрут мог быть в курсе трудностей Конфедерации. Допустим, таковые действительно имеют место, а этот ваш Кипчак – не сумасшедший. Тогда Редрут давно мог тянуть одеяло на себя. Я не прав?
– Я думаю, этот вопрос тоже лучше оставить без ответа, да и не наше это дело на него отвечать. Во всяком случае – не мое, – сказал Хедли. – Действительно, давайте сменим тему разговора, – поддержал Хедли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116