Прекрасная демонстрация того, что такое закон в нашем понимании, и отличный способ вызвать расположение местных жителей.
– Никто и не рассчитывал на их расположение. Иначе на кой черт нам выдают оружие?
– Думай, друг мой, думай, – продолжал Иоситаро. – После того как эта дуреха устроила там бойню, особого ума не требуется, чтобы понять, что к чему. На чью сторону ты встал бы, если бы оказался на их месте?
– Дерьмо. – Гарвин плюхнулся на койку Иоситаро. – Я как-то об этом не задумывался.
– Такое впечатление, что и все остальные тоже. Больше того. Спорю, никто и теперь не начнет думать. Уильямс не может отдать Риверс под трибунал, даже если бы захотел. Создается прекрасный пример для следующего идиота, который будет хвататься за револьвер и палить из него, если его соседу по казарме оторвут голову.
– Похоже, ты прав.
– Не похоже, а так и есть.
– Где ты набрался всей это премудрости? – спросил Гарвин.
– Я не умный, я хитрый, – ответил Иоситаро. – Копы могут позволить себе ошибаться, сколько им вздумается. Проходимцы ошибаются только раз.
– Может, есть смысл предоставить право думать тебе?
– Так будет, по крайней мере, безопаснее. И если уж на то пошло, я хочу сделать еще одно предсказание. Это дерьмо ничем не остановить. Нападения на патрульные отряды будут продолжаться, и очень скоро мы станем появляться в сельской местности только ради того, чтобы совершить акцию возмездия. И когда мы будем продираться сквозь джунгли, они начнут отстреливать нас поодиночке, убивая одного за другим.
– Я уже говорил, какой ты жизнерадостный сукин сын?
– Да, я такой, – ответил Иоситаро. Он снял очки, тщательно протер их и взял с дальнего конца койки фуражку. – Пошли. Так и быть, разрешаю тебе купить мне пива. Может, тогда я тоже стану улыбающимся и довольным жизнью идиотом, как все в этом проклятом Корпусе.
Три дня спустя была полностью уничтожена штурмовая группа, а через четыре дня после этого в засаду попала другая, проводившая «зачистку» в пяти километрах ниже Холмов.
При этом погибло всего трое 'раум, хотя в сводке сообщалось, что девяносто, и лишь семеро оказались в плену. С лица земли были стерты шесть деревень, где, как предполагалось, останавливались 'раум. Потом та же судьба постигла еще дюжину – за то, что там якобы были найдены оружие и другие запрещенные вещи.
Коул Уильямс сообщил об изменении тактики. Впредь Корпус будет проводить патрулирование подразделениями не меньше роты, оставаясь в джунглях на протяжении пяти дней. С непременной воздушной поддержкой, и рассылая во все стороны, но на незначительное расстояние более мелкие группки.
– Как только одна из этих маленьких групп заметит бандитов, мы сотрем их в порошок с воздуха или бросим в атаку основное подразделение, – заявил он. – Мы плохо используем свое преимущество. Наличие воздушных средств позволяет нам лучше координировать свои действия. В дальнейшем я намерен исправить эту ошибку. Пусть бандиты чувствуют себя как полевые мыши, которым все время приходится оглядываться через плечо, не летит ли ястреб. И обещаю – он будет тут как тут. Эта компания продлится самое большее один-два месяца, после чего здесь воцарится мир.
– По-моему, – мрачно сказал Гарвин, – Бог… или боги… возненавидели меня.
– Почему? – спросила Язифь. – И почему на экране все время возникают помехи?
– Потому что я говорю с тобой из общественной кабины, а не из нашей канцелярии. – объяснил Гарвин. – И на этой линии стоит миллион заглушек, чтобы помешать мне разболтать какой-нибудь секрет. С этой же целью, видимо, происходит некоторая задержка сигнала. А ведь на самом деле я ничего выбалтывать не собираюсь. Черт, я даже не знаю ничего по-настоящему секретного!
– Ну, и с чего ты взял, что боги возненавидели тебя? – спросила Язифь. – Так или иначе, ты же смог связаться со мной.
– Это все, что я могу сделать. Потому что… – На мгновение звук заглушили помехи, а потом, когда слова снова можно было разобрать, Язифь услышала: – … Понимаешь, почему я сказал это?
– Нет. Твой голос исчез.
– Наверно, я попытался выдать какой-то секрет. Ладно, дай мне подумать, как сказать то же самое другими словами.
– Это касается нас с тобой?
– Ну да.
– Может, насчет того, что мы не сможем увидеться в ближайшее время? – Звук снова исчез, но Гарвин просто кивнул. – Я так и подумала. Папа сказал, что… кое-какие важные персоны говорили ему, что так, скорее всего, и будет.
– Персоны… Похоже, всем на свете, включая 'раум, известно, что меня ждет в ближайшее время. Только я один ничего не знаю.
– Нельзя мне прийти повидаться с тобой? – спросила Язифь.
– Вряд ли. Всем нашим гражданским служащим велено оставаться дома, а они дублируют… – Звук опять исчез. – Мне очень жаль, Язифь. – Тон его был такой несчастный, какой может быть только у сексуально озабоченного парня двадцати лет от роду. – Я так надеялся… Ну, что… может, попозже… Ух, черт!
Некоторые время они молча смотрели друг на друга с экранов.
– Мне нужно идти, – наконец сказал он. – Здесь есть еще парни, которые стоят в очереди к ком.
– Гарвин, – еле слышно спросила Язифь, – ты все еще хочешь… увидеться со мной?
– Конечно. Ты же знаешь!
– Тогда пусть у тебя останется кое-что на память, пока ты не можешь сделать этого. – Она быстро расстегнула блузку и распахнула ее. Под ней ничего не было, и Гарвин увидел округлые, упругие груди. Она погладила пальцем сосок, и он встал торчком. – Мне хотелось бы, чтобы это делал ты.
– Мне тоже, – внезапно охрипшим голосом сказал Гарвин.
– Я бы показала тебе еще кое-что, но… наша экономка ходит где-то тут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116