Решение такого совета могло быть опротестовано в апелляции к региональному имперскому губернатору, но срок слушания ее был столь чудовищен, что мало кто пользовался этой возможностью.
В случаях серьезных, угрожающих жизни преступлений Император был много более осторожен. Сэр Эку читал его опасения между строк. Тюрьмы и казни легко становились инструментом мести. Непохоже, что Император сильно беспокоился о моральной стороне дела, просто он не хотел, чтобы нераскрытые преступления вели ко все большей нестабильности, кровавой вражде и распространению войн.
По этой причине магистерские советы были ограничены в своих полномочиях. Если перед советом представал подозреваемый в серьезном насильственном преступлении, совет лишь уточнял, имело ли место преступление на самом деле, квалифицировал его и определял, ответственно ли лицо, представшее перед советом, за это преступление. Для получения доказательств магистерский совет был уполномочен вызывать свидетелей, в том числе – силой, если необходимо, арестовывать подозреваемых и подвергать репрессиям тех, кто противодействует следствию. А если преступник считался особо опасным. Совет имел право задерживать его в тюрьме до тех пор, пока не прибывал имперский судья для рассмотрения дела.
Система работала настолько хорошо, что Император поддерживал ее существование много сотен лет. Посему сэр Эку имел миллионы прецедентов, на которые мог опереться.
Законодательный инструмент он нашел. Единственное, в чем он теперь нуждался, – это судьи.

Глава 22

Огромное существо в полицейской форме расхаживало по доку. Коп был в очень плохом настроении. В дальнем конце площадки молчаливо стояла корявая "Сантана". Люки ее оставались накрепко задраенными, несмотря на все усилия заставить кого-нибудь оттуда – хоть кого-то! – откликнуться.
Лейтенант Скиннер бормотала непристойности – шепотом, бросая мрачные взгляды на бездельничающих рабочих, которые нагло посмеивались над ее затруднением. Поганая команда штрейкбрехеров помалкивала. Если юмор толпы перерастет в насилие, им неоткуда ждать помощи – слишком далеко они забрались. Экономические меры тут не срабатывали. Профсоюз докеров и транспортников слишком силен и карман у него чересчур глубокий даже теперь, во времена ужасающей безработицы.
Скиннер никак не могла взять в толк, что же произошло. Капитан отделения сказал ей, что работа предстоит плевая. Небольшая услуга тирану Йеладу, и вдобавок она зачтется в послужной книжке лейтенанта Скиннер.
Все, что от нее требовалось – извлечь груз из "Сантаны". Кое-какие "приватные" вещицы тирана. Как обычно, Скиннер могла по своему усмотрению выполнять эту работу. То, что лейтенант решила использовать для этого рабочих, не состоящих в профсоюзе, вряд ли необычно и не могло выглядеть провокацией. В подобных случаях подрядчик приходит к служащему соответствующего профсоюза, и тот оценивает, сколько народу необходимо для выполнения работы. Взятка устанавливается как удвоенная их оплата; затем штрейкбрехеры допускаются к выгрузке, а служащий профсоюза распределяет деньги между теми, кто обычно обрабатывает тюки. Хороший вкус держи при себе. Это единственное правило. Скиннер несколько раз сама "подцепляла" таких подрядчиков, находясь при исполнении обязанностей по обеспечению правопорядка на Дьюсабле.
Но что, черт побери, все-таки произошло? Они подкатили к грузовому кораблю, а оттуда никто не показался. Скиннер дала нетерпеливый гудок – мол, что застряли? Безответно. Еще гудок, и снова нет ответа. Что за игры? Денег достаточно, чтобы заплатить всем, начиная от шкипера "Сантаны"...
Из своей конторки вышел служащий профсоюза. Глаза темные, словно дерьмом налиты.
– Убирайтесь отсюда! – выкрикнул он.
– Что за черт? Мы ведь договорились, ты что, забыл?
– Конец договору. Единственная причина, что я еще разговариваю с вами, вместо того, чтобы послать ребят начистить вам рожи, это ваши деньги. Вот я и предупреждаю по-хорошему – убирайтесь сейчас же!
Скиннер начала раздуваться, чтобы более убедительно походить на стража порядка, хотя и так была весьма внушительных пропорций. Однако прежде чем она успела довести свой гнев до нужного накала, раздались приветственные выкрики. Лейтенант стремительно повернулась, чтобы встретить грудью новую напасть, – и остолбенела с разинутым ртом.
Здесь был солон Кенна! Он шел, окруженный помощниками, в большой толпе докеров, а рядом суетились телевизионщики из новостей. Полубог. Скиннер знала, что наступил момент, когда ей надо исчезнуть из виду. Нынешний год – год выборов. Конкретно выборы должны состояться через две недели, отчего положение становилось еще более щекотливым. Особенно из-за того, что Кенна был противником Йелада на выборах. Чертов отделенный капитан! Скиннер поспешила ретироваться.
Солон Кенна занял позицию перед кораблем. Это был крупный пожилой мужчина, носивший свой огромный живот, как подобает закаленному политику. Нос его распух от многочасового общения с батареями бутылок, однако глаза смотрели живо и реакции были быстры. А еще он отличался широченной улыбкой – как у лягушки, заглатывающей добычу.
Повернувшись к любимым своим телерепортерам, Кенна включил улыбку на полную мощность.
– Я не буду больше говорить о вероломстве моего оппонента. Пусть вместо меня говорят факты. Сами за себя. Скоро они заговорят, скоро! Сейчас я объясню бедным, но честным труженикам там, внутри, с которыми так дурно обошлись, что они среди друзей, и они появятся с чудовищными доказательствами алчности тирана Йелада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112