Жаркая волна поднялась от сердца, и рассудок подсказал ему, что другой возможности изменить свою жизнь у него больше не будет.
Хейдин вздохнул и начал собираться.

Трактир «Вдова-хохотушка» был не самым большим в Маре, но славился своим вином. Как и предполагал Хейдин, азорийца здесь хорошо знали – хозяин трактира выбежал навстречу Маджари с таким лицом, будто сам император заявился к нему в гости.
– Позаботься о лошадях, Йол, – сказал азориец, опуская несколько золотых монет в протянутую ладонь трактирщика. – И подай ужин в гостевую комнату наверху. В общей трапезной мы ужинать не будем.
– Есть цыпленок с рисом и фасолью, рыба, хороший сыр и свежий хлеб, господин.
– Прибавь кувшин хорошего вина. И учти, через час лошади должны быть вычищены, накормлены и готовы к путешествию.
– Все сделаем. Я лично прослежу, господин.
Следуя за азорийцем, Хейдин прошел через общий зал, где несколько селян, коротавших вечер за кружкой пива, приветствовали их поклонами, поднялся на галерею и прошел в один из боковых коридоров. Слуга отпер дверь комнаты и с поклоном предложил гостям войти.
– Ваш ужин будет через пять минут, – добавил он и ушел, оставив рыцарей вдвоем.
Хейдин осмотрелся. Комната была большая и по местным меркам очень сносная, с большой кроватью, крепкой дубовой дверью и плотно запирающимися окнами. В углу стоял на табурете таз для умывания, и висело на крючке полотенце. Новый слуга внес в комнату шандал со свечами, и сразу стало светлее.
– Господа позволят растопить камин? – осведомился слуга.
– Ночевать мы не будем, – сказал Маджари. – Мы только поужинаем и поедем дальше.
– Мы могли бы поесть и внизу, – заметил Хейдин.
– Могли бы. Но там много ушей. А наш с тобой разговор не должен слышать кто-нибудь еще.
– Воля твоя. И все же я не понимаю…
Маджари приложил палец к губам, и Хейдин подчинился. Вошел слуга с подносом, уставленном едой. Хейдин внезапно ощутил зверский голод; он вспомнил, что с утра ничего не ел.
– Жена Йола прекрасно жарит цыплят, – сказал Маджари, деловито разрезая куриную тушку своим кинжалом. – И вино здесь хорошее. Домашнее, но нипочем не отличишь от настоящего шабюта.
– А ты, местьер? – спросил Хейдин, заметив, что азориец наполнил едой только его тарелку.
– Я не голоден. А тебе надо плотно поесть. Сегодняшняя ночь потребует от тебя сил. Особых сил.
– Воистину, ты говоришь загадками. Что тебе нужно, азориец?
– Коротко этого не объяснишь. Придется тебе послушать. Но сначала выпей вина.
– Вина ты тоже не пьешь, – уже с подозрением замет ил ортландец.
Маджари засмеялся.
– Верно говорит сиятельный Риман ди Ривард, что зануднее старого холостяка может быть только другой старый холостяк. Ты мне не доверяешь, друг мой, я это сразу понял. Но ты не прав, ортландец. Я твой друг. Вернее, я тебе не враг.
– Риман ди Ривард? Я слышал это имя. Не он ли возглавляет скроллингов, Воинов Свитка?
– Да, – Маджари сверкнул глазами. – Когда-то Воины Свитка были в этой стране первым и последним судом. Так уж было заведено со времен божественного Хейлера, первого императора Лаэды. Но теперь наступают последние времена, и могущественного ордена больше нет.
– Однако по твоим словам я понял, что глава скроллингов жив.
– Жив, – помолчав, ответил Маджари, – но самого ордена больше нет. Нас осталось всего четверо. Мы ничего не могли изменить в этой стране. Но теперь есть призрачная надежда. Ожидать далее невозможно. По этой причине я и отыскал тебя, Хейдин.
– Проклятье, я ничего не могу понять! Говори яснее, или мои мозги вскипят и выльются из ушей!
– Ты слишком давно живешь в Виане, Хейдин. Ты не знаешь, как изменился мир вокруг. А изменился он в худшую сторону. Воинов Свитка больше не осталось, и некому защитить наши земли от зла.
– О каком зле ты говоришь?
– Заметил ли ты, что зимы становятся холоднее и длиннее, а лето короче? Солнечных дней становится все меньше, и дожди заливают ноля Лаэды, губя урожай. Еда дорожает, а вместе с ней дорожает к все остальное. На окраинах империи идут большие и малые войны. Горцы Хэнша подняли мятеж против императора, а на севере в. предгорьях Мортвалля и вовсе стало невозможно жить – там свирепствуют банды грабителей и убийц, религиозные фанатики, приносящие человеческие жертвы. Люди отовсюду бегут в центральные области Лаэды, поближе к столице, но и там несладко. Никогда еще в нашей стране не было столько нищих и обездоленных, увечных и страждущих. Сбываются пророчества, записанные в See Avra Nos Beakriff, Текстах Вечной Ночи. Приближается Dhovidann Yalirn – год гибели мира.
– Клянусь молнией Малгара, я уже столько раз слышал эти россказни, что не верю в них! Говорю тебе сразу – спаситель мира из меня никудышный. Ты бы подошел на эту роль гораздо лучше.
– Скажу тебе, что ты нрав. – спокойно сказал азориец. – Но избран ты. Времени на пререкания и пустопорожние разговоры не осталось. В Гесперополисе случилось то, что грозит всем нам страшной бедой. Смотри…
Маджари простер над столешницей руку ладонью вниз так, что Хейдин мог видеть большой зеленоватый камень в его перстне. Вначале оргландец ничего не заметил, но внимательнее приглядевшись, увидел, что воздух между рукой азорийского рыцаря и столом начал колебаться, будто нагретый пламенем.
– Сконцентрируй свои мысли, – велел ему Маджари. – Каролит усилит магические свойства твоего разума, и ты увидишь, что должен увидеть.
В колеблющемся мареве показались огоньки – тысячи огоньков. Они наполняли собой тьму и превращали ее в красноватый сумрак, подобный монотонному свечению раскаленных углей. А дальше появились фигуры – причудливые черные силуэты на фоне бушующего огня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20