Длинная узкая комната чем-то напоминала заводской цех: фабричные окна, оголенные трубы и официанты в черных брюках и сорочках без воротничков. На стенах — ни одной картины. Украшал комнату лишь длинный, отполированный до блеска бар вишневого дерева, который стоял на старом, истертом паркетном полу. Народу в помещении было мало, и Кроукер подумал, что, вероятно, телохранители Чезаре толкутся где-нибудь возле ресторана.— В пятидесятых-шестидесятых годах, — продолжал Леонфорте, — слова «сделано в Японии» означали — дешевое барахло. А теперь японским винам завидует весь свет. То же самое относится и к японской экономике, несмотря на все их нынешние проблемы. Не случайно «кадиллаку» предпочитают «тойоту». Да я бы и сам сквозь землю провалился, если бы меня увидели в «кадди».— Скажите, — спросил Кроукер, — откуда вы знаете обо мне? Или я проявляю излишнее любопытство?— Я имею доступ к тем же формам электронной связи, к которым имеют доступ и большинство отделений так называемой правоохранительной системы. — Он откинулся на спинку стула с торжествующим видом.Чезаре имел право торжествовать, так как только что унизил своего соперника, прогнав Тони с его же собственной территории, вырвал у него из рук человека, который, по сведениям его разведки, был федеральным агентом, и по ходу дела спас этому агенту жизнь.— Да что вы говорите? — удивился детектив. — Мне казалось, что если не все, то большая часть этих форм электронной связи недоступны для персонала, не имеющего специального допуска.— А кто сказал, что я не имею допуска? — рассмеялся Леонфорте, взглянув на озадаченного детектива, — Ну ладно, ладно, допуска у меня действительно нет. Фактически. Практически же... Эти государственные служащие слишком много работают...— И слишком мало получают...Леонфорте улыбнулся.— Вот именно, господин Кроукер. Низкая оплата труда губительна для бюрократии. Она начинает разлагаться. Вот я и стараюсь заинтересовать этих людей и за определенного рода услуги повышаю уровень их благосостояния.Сидя рядом с Чезаре, детектив заметил, что горло его пересекает шрам. Леонфорте не пытался спрятать его за рубахой, он, видимо, гордился отметиной, оставленной ему на память о бурно проведенной молодости. Явно, что в те годы он был храбрым парнем.— Хорошо, вы знаете, кто я. И что из того? — продолжал задавать вопросы детектив.Леонфорте подождал, пока официант откупорит еще одну бутылку с каберне и уйдет, и только после этого ответил вопросом на вопрос:— Чего, черт возьми, вы добиваетесь, господин Кроукер, повиснув на хвосте Маргариты Гольдони де Камилло?— Вы серьезно думаете, что я вам об этом расскажу?Теперь Леонфорте тянул время, пробуя вино. Он устроил из дегустации целое шоу, а затем налил вина в оба бокала.— Должен сказать вам кое-что, хотя это, возможно, шокирует вас. У нас с вами есть нечто общее. Доминик Гольдони. Мы оба одержимы им, — наконец произнес он.Кроукер промолчал.— Может быть, вам показалось, что я говорю глупости, но прощу вас не торопиться с выводами. Позвольте мне рассказать вам кое-что о себе. Мой отец, Френсис, упокой, Господи, его душу, был человеком старой закалки. Что я под этим подразумеваю? Он был натурой героической, человеком с большим размахом. В жизни его интересовали деньги, влияние, уважение. Ну и, конечно, женщины. Их у него было много. Когда мне исполнилось двенадцать, он взял меня с собой в бордель — так он поступал со всеми своими сыновьями. И наблюдал, как я справляюсь с проституткой. Может быть, он хотел дать мне кое-какие практические советы, а может, сам от этого получал удовольствие, кто знает? Но с того момента он стал считать меня взрослым. В течение шести последующих месяцев он дал мне в руки пистолет, научил стрелять, заряжать, разбирать оружие даже в темноте — военной подготовке мой отец придавал очень большое значение. Он хотел, чтобы я стал настоящим мужчиной. — Чезаре сделал еще один глоток и продолжил: — Однажды отец приказал мне прикончить одного человека. Это был «умник», который нелестно отозвался о моем отце в присутствии многих людей. Поэтому его следовало убить тоже на публике — в ресторане, который тот любил посещать и где чувствовал себя в полной безопасности. «Я все объясню, — сказал мой старик, — друзьям этого человека и всем остальным. Они поймут». В то время мне едва исполнилось тринадцать, но, как вы понимаете, детство уже осталось далеко позади. — Леонфорте внимательно посмотрел на Кроукера. — Я знаю, вам приходилось убивать людей, но думаю, что вы испытывали при этом определенные психологические трудности. Мне же было легко. Как будто я был посланец божий и ангелы пели у меня за плечами. Бах! Бах! Кровь, мозг и липкая слизь разлетелись по всему помещению. Люди кричат, некоторых рвет, друзья этого парня в панике. Я ощущал себя самым сильным в мире — это чувство нельзя сравнить ни с чем, мне хотелось перебить всех, кто сидел с моим врагом за одним столом. Но я все же сдержался и бросил оружие.Леонфорте, раскрасневшись от воспоминаний, наклонился к детективу и доверительно проговорил:— Ну, а теперь скажу вам всю правду о нынешней ситуации: Доминик был гением. Я ненавидел его всей душой, но был бы последним ничтожеством, если бы не признавал это, по крайней мере в частной беседе. Он был достаточно умен, чтобы постоянно держать меня в напряжении, несмотря даже на то, что у меня было больше денег, больше людей и больше ресурсов, чем у него. Доминик преграждал мне путь всякий раз, когда я пытался проникнуть дальше определенного пункта на своей территории. Он никогда не делал это лично;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142