И не Барли, а Нед не сумел сдержаться при таком откровенном признании махинаций Управления и выдал искомую вспышку.– Вряд ли она сообщила вашему осведомителю, что ей не терпелось поскорее забраться в постель со своим дружком, верно?Опять-таки этот ответ, останься он единственным, мог бы оказаться достаточным, если бы Барли не добавил к нему свой.– Может быть, я и правда отделался от них, – согласился он задумчиво, но все еще дружеским тоном. – После недели книжной ярмарки любой нормальный человек будет сыт издателями по горло.Улыбка Ларри стала чуть скептичной.– Ну-ну, – сказал он и покачал хорошенькой головкой, готовясь передать свидетеля Тодду.Но он поторопился. Потому что заговорил Куинн. Не с Барли, не с Шеритоном, даже не с Клайвом. Просто заговорил, ни к кому не обращаясь, губы маленького рта извивались, как угорь на крючке.– Его просеяли?– Сэр, вопрос протокола, – объяснил Ларри, косясь на меня.Я действительно не понял, и Ларри пришлось пояснить:– Детектор лжи, как его прежде называли. Полиграф. В просторечии – сито. Если не ошибаюсь, у вас их нет.– В некоторых случаях мы ими пользуемся, – услужливо сообщил Клайв сбоку от меня, прежде чем я успел открыть рот. – Когда вы настаиваете, мы идем вам навстречу. Возможно, они появятся и у нас.И только тогда угрюмый, замкнутый Тодд приступил к делу. Тодд не производил впечатления умелого оратора. При первом глотке он не производил никакого впечатления. Но мне уже доводилось встречать юристов вроде него – людей, которые превращают свою несимпатичность в знамя, а неуклюжестью речи пользуются, как дубинкой.– Опишите свои отношения с Ники Ландау, мистер Браун.– Их нет, – сказал Барли. – Нас объявили незнакомыми во веки веков, аминь. Я подписал документ, гласивший, что больше я с ним не разговариваю. Вот спросите у Гарри.– Перед этим, будьте добры.– Иногда мы вместе закладывали за галстук.– Простите?– Пили. Шотландское виски. Он славный парень.– Но не вашего круга, не так ли? Ни Харроу, ни Кембриджа он не кончал, верно?– А какое это имеет значение?– Вы не одобряете структуру английского общества, мистер Браун?– Мне, старина, эта структура всегда представлялась одной из вопиющих несуразиц современного мира.– «Славный парень». Это значит, что он вам нравится?– В больших дозах немножко действует на нервы, но, да, он мне нравился. И нравится.– У вас с ним не было никаких сделок? Любого характера?– Он агент нескольких фирм, а я сам себе хозяин. Какие могли быть между нами сделки?– Когда-нибудь что-нибудь вы у него покупали?– С какой стати?– Мне хотелось бы знать, что происходило между вами и Ники Ландау в тех случаях, когда вы бывали с ним вдвоем. И нередко в коммунистических столицах.– Он хвастал своими победами. Ему нравилась хорошая музыка. Классическая.– Он когда-нибудь говорил с вами о своей сестре? О своей сестре, проживающей в Польше?– Нет.– Он когда-либо выражал вам возмущение по поводу того, как английские власти якобы расправились с его отцом?– Нет.– Когда у вас был последний интимный разговор с Ники Ландау?Наконец-то в ответе Барли проскользнуло раздражение.– Вы говорите так, словно мы были любовниками, – сказал он с досадой.Лицо Куинна осталось неподвижным. Возможно, он это для себя уже вычислил.– Мистер Браун, я спросил вас, когда? – произнес Тодд тоном, показывавшим, что его терпением злоупотребляют.– Кажется, во Франкфурте. В прошлом году. Выпили в «Хессишер хоф».– На Франкфуртской книжной ярмарке, имеете вы в виду?– Развлекаться во Франкфурт никто не ездит, старина.– И больше никаких диалогов с Ландау после этого?– Насколько помню, нет.– И на Лондонской книжной ярмарке этой весной?Барли, казалось, напряженно рылся в памяти.– А, черт! Стелла! Вы правы!– Прошу прощения?– Ники положил глаз на девушку, которая прежде работала у меня. Решил, что она ему страшно нравится. Ему все нравились. Просто бык. Просил, чтобы я их познакомил.– И вы познакомили?– Попытался.– Вы для него сводничали. Я правильно выразился?– Вполне, старина.– Будьте добры, что именно произошло?– Я пригласил ее выпить вместе в «Косуле» за углом в шесть вечера. Ники пришел, а она нет.– Так что вы остались наедине с Ландау? Один на один?– Совершенно верно. Один на один.– О чем вы разговаривали?– О Стелле, наверное. О погоде. Бог его знает.– Мистер Браун, вы близко соприкасаетесь с проживающими в Соединенном Королевстве советскими гражданами, в том числе и с бывшими?– Иногда с атташе по вопросам культуры – если он соблаговолит ответить, что случается не так уж часто. Ну, и когда совписатель приедет с визитом, а посольство устроит для него прием с выпивкой, я скорее всего там побываю.– Насколько нам известно, вы любите играть в шахматы в одном кафе в лондонском районе Камден-Таун?– Ну и?– А разве это кафе не облюбовано русскими эмигрантами, мистер Браун?Барли повысил голос, но в остальном продолжал хранить спокойствие:– Ну, я знаком с Лео. В шахматах Лео любит рискованные комбинации. Я знаком с Джозефом. Джозеф признает только нападение. Я с ними не сплю и не обмениваюсь государственными тайнами.– Однако память у вас весьма избирательная, мистер Браун, не так ли? Особенно если учитывать чрезвычайно подробные ваши рассказы о других эпизодах и людях?Но Барли все-таки не сорвался, отчего его ответ приобрел еще большую сокрушительность. На секунду даже создалось впечатление, что он вообще не намерен отвечать; терпимость, которой он проникался все больше, подсказывала ему: пренебреги.– Я помню то, что важно для меня, старина. А если безнравственностью мыслей мне с вами не тягаться, то это ваша проблема, не моя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131