Следствием этого стало массовое закрытие промышленных предприятий, что опять таки приводило к резкому ухудшению качества жизни населения. Промышленное производство уменьшилось примерно на 35%. Одновременно усилилась натурализация хозяйства, денежная торговля уступала место обмену. Но происходило это все не само собой. Руку к экономическим проблемам активно приложило Временное правительство. Именно министры новой свободной России, а не царские сатрапы включили на полную мощность печатный станок. Николай II этого себе позволить не мог, искренне заботясь о вверенном ему народе. «Временщики» … на то они и «временщики»!
За неполные 8 месяцев правительство «свободной» России напечатало бумажных денег на сумму свыше 9,5 млрд. руб. Более того, казначейству было разрешено выпускать «примитивные» деньги на плохой бумаге, с плохой защитой от подделок, без подписи и дат. Такие купюры достоинством в 20 и 40 рублей получат в народе название «керенки». Это окончательно подорвало денежную систему. Быстро росла инфляция, покупательная способность рубля упала в 15 раз. Государственный долг России вырос на 14 млрд., достигнув к осени 1917 года 49 млрд. золотых рублей.
Но в первую очередь, от хаоса и ухудшения экономической ситуации страдал фронт. Наладить нормальное снабжение войск становилось просто невозможно. Командир Кавказской туземной дивизии так рисовал положение Подольской губернии, где стояли его части: «Теперь, нет сил дольше бороться с народом, у которого нет ни совести, ни стыда. Проходящие воинские части сметают все, уничтожают посевы, скот, птицу, разбивают казенные склады спирта, напиваются, поджигают дома, громят не только помещичьи, но и крестьянские имения...». Страшно становилось жить в новой, свободной России. Бездействующая власть отбивала у населения привычное уважение к государству, слабость и безволие которого были великолепной питательной средой для жестких и решительных экстремистов ленинского типа.
Вот на этом невеселом фоне Корнилов приступил к руководству армией. Одним из первых его шагов стало восстановление смертной казни. В тылу. У себя в армии он явочным порядком ввел смертную казнь и военно-полевые суды, а затем добился от правительства юридического оформления этих мер. На фронте, она была восстановлена Временным правительством за неделю до его назначения, сразу после июльского путча большевиков. Еще ранее Корнилов приступил к формированию новых дисциплинированных частей — ударных батальонов, запретил митинги и революционную агитацию в воинских частях. Его «ударники» еще во время наступления перешедшего в постыдное бегство, отлавливая дезертиров и расстреливая мародеров, навели порядок на фронте и в тылу армии. Трупы последних с табличками «За мародерство и грабеж», Корнилов приказал выставлять на площадях и вывешивать на фонарях.
Жестоко, ничего не скажешь. Однако действие этой меры было просто волшебным. Не верите — почитайте «Окаянные дни» Ивана Бунина: «Как распоясалась деревня в прошлом году летом, как жутко было жить в Васильевском! И вдруг слух: Корнилов ввел смертную казнь — и почти весь июль Васильевское было тише воды, ниже травы. А в мае, в июне по улице было страшно пройти...».
Бунин испытал все прелести смутного времени на своей шкуре — писатель жил летом в деревне и его тогда чуть не убили, просто так, за «буржуазный вид», обвинив в поджоге. Но, вот ввели смертную казнь — и стало тихо! И это в простой деревне, где люди ничего ужасного и преступного еще не совершили. Однако сам факт наличия наказания уже наводил порядок. В той же книге и про саму атмосферу России 1917-го замечает Бунин весьма метко: «Впрочем, почта русская кончилась уже давно, еще летом семнадцатого года: с тех самых пор, как у нас впервые, на европейский лад, появился „министр почт и телеграфов“. Тогда же появился впервые и „министр труда“ — и тогда же вся Россия бросила работать. Да и сатана Каиновой злобы, кровожадности и самого дикого самоуправства дохнул на Россию именно в те дни, когда были провозглашены братство, равенство и свобода. Тогда сразу наступило исступление, острое умопомешательство ».
Вот в этой атмосфере, когда казалось все посходили с ума, и ввел смертную казнь Корнилов. Возмущению «корниловскими» методами в левой печати не было предела. Через год, уже придя к власти сами, большевики придумают отличный способ борьбы с анархией, спекуляцией, воровством и вообще со всеми социальными бедами. Метод чисто «корниловский» — расстрел на месте. Без суда и следствия. Мера жестокая, но только так новому красному правительству удастся быстро навести порядок в стране.
30-го июля (12 августа) на совещании с участием министров путей сообщения и продовольствия Корнилов высказал свой взгляд, можно сказать свою программу, по выходу из кризиса: «Для окончания войны миром, достойным великой, свободной России, нам необходимо иметь три армии: армию в окопах, непосредственно ведущую бой, армию в тылу — в мастерских и заводах, изготовляющую для армии фронта все ей необходимое, и армию железнодорожную, подвозящую это к фронту».
В армии должен быть порядок, а по Корнилову такой же железный порядок надо навести в тылу и на железной дороге. Абсолютно логично. Именно такими и видели действия генерала честные русские патриоты и … организаторы будущей провокации. Круто брал генерал Корнилов. Но меры, предлагаемые им, никто не оспаривал. В том числе и сам Керенский. Едва разобравшись в ситуации, 3(16) августа Корнилов прибыл в Петроград для доклада Временному правительству. Свои предложения он оформил в виде записки и вручил ее Керенскому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160