Звезды танцевали, переговаривались, звали, обманывали, плакали, падали, пели, превращаясь то в летающие тарелки, то в бездушных существ, то в чистые, бестелесные, блуждающие неприкаянные души…
Становилось холодно. Кирилл растолкал Киру, вернув ее в низкую реальность, они сделали несколько фотографий, попили кофе, поболтали о высоком, или о приземленном – откуда смотреть. Начал накрапывать дождь.
– Пора домой, а то совсем замерзнешь. Потом лечи тебя… – сказал Кирилл, вставая.
– Кто кого, – огрызнулась Кира.
– В любом случае пора, – Кирилл не стал открывать прения. – Тарелок уже не будет.
– Кто бы сомневался, – все-таки не удержалась Кира.
Утром она снова записывала свой сон.
«Сон.
Я искала тебя в аэропорту и заблудилась,
я потеряла деньги и сотовый телефон,
или их у меня украли,
я не помню,
я не держала внимание,
я вела внутренний диалог и думала о тебе,
я мечтала улететь с тобой на самолете и не вернуться,
а меня забрали в милицию,
потому что у меня была красная куртка и красные ботинки –
меня обвинили в убийстве, распространении наркотиков,
в оскорблении чинов при исполнении и в непристойном поведении,
порочащем красный цвет;
меня раздели догола и долго били,
но я так хотела тебя увидеть, что не умерла и все вытерпела,
а они сказали, что я сумасшедшая и отпустили меня,
и даже вернули мне красную куртку и красные ботинки,
но я не смогла одеться, потому что мне сломали руки и ноги;
я лежала в луже крови на кафельном полу, а мимо ходили люди с чемоданами, сумками и те, что без багажа,
и показывали на меня пальцами, потом подошел ты –
ты подумал, что меня изнасиловали и начал меня ругать,
за то, что я флиртую со всеми встречными,
ты кричал на меня, но не бил, потому что меня уже избили,
а мне было очень приятно, что ты меня не бьешь и что я так долго не умираю;
я была счастлива, что вижу тебя,
но я заплакала, потому что было очень больно;
ты взял меня на руки и понес в самолет,
а самолет оказался вовсе не самолетом, а летающей тарелкой,
я была счастлива, что полечу с тобой на летающей тарелке,
и я умерла от счастья».
– Тебя дед просил зайти, – как бы между прочим сказал Сандро.
– Мы же только вчера у него были… Ну ладно. Я с удовольствием. Заодно картину ему отдам. Уже давно нарисовала. Забываю занести…
– Это что?
– А ты не видишь?
– Здесь каждый видит, что хочет… А что видела ты, когда рисовала.
– Летающие тарелки и глаза деда Георгия.
– Понятно… Тарелки – глаза, глаза-тарелки. Здорово.
– Ты мне чего-нибудь нарисовала бы.
– Да не вопрос, нарисую. Я и не думала, что ты хочешь. Но, Сандрик, ты ведь знаешь, как я рисую…
– Как?
– Ну… Вот так, – она показала на картину. – Я изображаю мир не так, как его вижу, а так как его мыслю.
– Я знаю. Мне нравится, как ты мыслишь. Ты давно уже соблазнила мой разум своими заблуждениями.
Кира удовлетворенно хмыкнула.
– Пойду попробую соблазнить деда Георгия. Что-то он ко мне цепляется последнее время.
– Это не он цепляется, это тебя несет не туда.
– А нести «туда» не может. Несет всегда не туда. Вдумайся, Сандрик. Но ты прав. Меня несет, и я не сопротивляюсь. Может, куда и вынесет.
– Тебя не вынесет. Ты должна управлять процессом.
– Зануда ты, Сандро. – Иона ушла.
Дед Георгий явно был не в духе.
– А, Кира, проходи, – сказал он и скрылся в темноте коридора. Она разделась и прошла за ним.
– Что это там у тебя?
– Картина. Я для вас нарисовала, – Кира отдала ему свою беспредметную живопись.
– Спасибо, Кирочка. Но я бы на твоем месте не очень увлекался…
Кира состроила скучающую физиономию.
– Тебе, Кирка, нельзя ни на секунду расслабляться. Следи за глазами. Все время.
– Как это?
– А так. Правый твой глаз смотрит вперед в Вечность. Левый – назад, во Время. И если ты позволишь себе смотреть на природу и на вещи Времени, тебе невозможно будет когда-либо достигнуть Единства. Не разрешай твоему уму совращать тебя, наполнять иллюзиями, и смотреть назад на себя. Не позволяй твоему левому глазу обманывать тебя, постоянно подкидывая тебе то одно, то другое, возбуждая в тебе жажду ложную. Пускай твой правый глаз управляет левым. Подчини глаз Времени глазу Вечности.
– А если у меня не получится? Я попаду в ад?
– Опять ты, Кирка, паясничаешь. Ад и рай у тебя внутри. Что в тебе проявляется, в том ты и находишься. Ты и так в аду. Так что не волнуйся, хуже не будет. Думаешь, я ничего не понимаю? Все понимаю. И представляю, что ты чувствуешь, когда смотришь в себя, через себя, посредством себя на мир, и начинаешь ощущать бесконечность во всем; всякая мысль, любая идея, каждое желание приводят тебя к ощущению бесконечности. И пустоты. Это непременно происходит с человеком, переходящим к пониманию других реальностей, а тем более реальностей высшего порядка. Чувствуешь бездну и пропасть везде, куда ни обратишь свой взгляд. Тебя душит невероятный страх, окутывает бездна и тоска. Я сам нечто похожее испытывал под действием синтетических стимуляторов, и надо признать, чуть не умер. А ты в этом живешь… Постоянно. Но пойми. Ты так сделана. Так случилось, так получились. И ты не можешь позволить себе делать вид, что ничего не происходит. Ты должна принять свою необычность…
– Свою болезнь…
– Да называй, как хочешь. Это все равно ничего не изменит. Ты не сможешь вечно сидеть на двух стульях…
– Смогу. Вы же говорите, что я сильная и все могу. А на двух стульях не усижу?
– Да пойми, неудобно на двух… И ни к чему…
– А кто сказал, что должно быть удобно? Вы же сами и призываете работать над собой и денно и нощно, вот я и буду… Чтобы усидеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104