ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Она готова была часами бродить по лесу, срывать листья с деревьев, копать и пускать в банку червей. С полным восторгом бегала босиком по ковру из сосновых иголок.
Я рассказал Ригану и Тикнеру про домик в горах. Тикнер связался по радио с полицией Монтегю. Как найти хижину, я помню, но объяснить затрудняюсь. Тем не менее я постарался. Риган изо всех сил жал на акселератор. В половине пятого утра дорога была совершенно пустынна, и включать сирену не требовалось. Через некоторое время мы миновали парк отдыха в Вудбери.
Замелькали деревья. Теперь мы были недалеко. Я сказал Ригану, где сворачивать. Машина то ныряла, то взмывала вверх по дороге, которая за последние три десятилетия не изменилась ни на йоту.
Через пятнадцать минут мы были на месте.
* * *
Стейси.
Особой привлекательностью моя сестра не отличалась никогда. Наверное, это многое объясняет. Да, звучит как абсурд... Действительно, глупо. И все же выставляю эту версию на ваше рассмотрение. Стейси не приглашали на свидания. Ей никогда не звонили мальчики. У нее почти не было друзей. Конечно, подростков с такими проблемами полно. Отрочество – это всегда война, никто не выходит из него в целости и сохранности. Естественно, тяжелым бременем на всех нас легла и болезнь отца. Но это еще не объяснение.
В конце концов, перебрав все варианты наших житейских обстоятельств, еще и еще раз пройдясь по болезненным переживаниям ее детства, я решил, что причины бед моей сестры коренятся глубже. Что-то с мозгом у нее не в порядке, я имею в виду – химически. В одном месте поток молекул слишком интенсивный, в другом – слишком медленный. Мы слишком поздно разглядели опасные симптомы. Стейси впадала в депрессию во времена, когда это состояние ошибочно принимали за обыкновенную замкнутость. А может, я просто пытаюсь оправдать свое равнодушие. Стейси всегда оставалась для меня лишь младшей сестрой с большими странностями. Но я, извините, сам имел проблемы. Я был, если так можно сказать, подростком-эгоистом.
Но все это уже не важно. Физиология служила причиной ее бед, психология или и то и другое, но самоубийственное путешествие Стейси подошло к концу.
Сестренка была мертва.
Мы обнаружили ее на полу, в позе зародыша. Вот так, свернувшись калачиком, подтянув колени к груди и опустив подбородок, она спала в детстве. Но сейчас, хоть и не было заметно никаких следов смерти, я видел, что она не спит. Я наклонился. Глаза у Стейси были открыты. Она смотрела прямо на меня – немигающим, вопросительным взглядом. И вид у нее был совершенно потерянный. Так не должно было случится. Смерть должна была даровать ей одиночество. Смерть должна была принести ей покой, которого она не могла найти в жизни. «Так отчего, – спрашивал я себя, – Стейси выглядит такой безнадежно потерянной?»
Рядом с ней валялся шприц для подкожных инъекций – спутник Стейси по смерти, точно так же как и по жизни. Ну, естественно, наркотики. Нарочно перебрала или случайно, я пока не знал. Да и времени не было задуматься. Полицейские принялись осматривать помещение. Я с трудом отвел глаза от Стейси.
Тара.
Внутри домика царил полный разгром. Похоже, похозяйничали еноты. Кушетка, на которой любил дремать, скрестив на груди руки, дед, была разодрана в клочья. Набивка валялась на полу. Пружины обнажились и, казалось, только и выбирали, в кого бы вонзиться. Пахло мочой и дохлятиной.
Я застыл, надеясь услышать детский крик. Но было тихо. Я проскользнул мимо полицейских в спальню и включил фонарь. Луч рассек темноту, словно сабля. Я обежал глазами комнату. И когда увидел, едва не закричал.
Детский манеж.
Это была усовершенствованная модель – с сеточными боками, которые легко складываются, что позволяет переносить манеж с места на место. Такой мы с Моникой и купили для Тары. Как, впрочем, и любая супружеская пара, где есть новорожденный. К металлической планке был привязан ярлык. Новая, стало быть, вещь.
На глазах у меня выступили слезы. Луч уткнулся в манеж, описал круг. Пусто, кажется. Сердце у меня упало. Тем не менее на всякий случай я посветил еще – а вдруг это оптический обман, а вдруг Тара так съежилась, так сладко уснула, что сразу не разглядишь?
Но в манеже было только одеяло.
В комнате прошелестел мягкий голос – голос из туманного, неотвратимого кошмара:
– О Боже.
Я круто повернулся в сторону, откуда донесся звук. Голос повторился, на сей раз едва слышно.
– Здесь, – сказал полицейский из шкафа.
Тикнер и Риган мгновенно оказались в спальне. Оба дружно заглянули в шкаф. Даже при тусклом свете фонаря было видно, как у них разом схлынула краска с лица.
Колени у меня подогнулись. На заплетающихся ногах я с трудом добрался до шкафа и лишь в последний момент, чтобы не упасть, ухватился за ручку. И тут я увидел. И, глядя на потертую ткань, я почувствовал, что внутренности у меня самым натуральным образом переворачиваются, загораются и становятся пеплом.
На днище шкафа, разодранный на куски, лежал детский комбинезон, розовый с черными пингвинами.
* * *
Восемнадцать месяцев спустя
Заглянув в кафе «Старбук», Лидия заметила вдову. Та в одиночестве сидела на стуле с высокой спинкой и рассеянно поглядывала на пешеходов, тонким ручейком протекавших по улице. Столик был у окна, дымок от кофе кругами поднимался над чашкой. Лидия на мгновение задержала на чашке взгляд. Все свидетельствовало о беде – печальный взор, поникшие плечи, некрашеные волосы, дрожащие руки.
Лидия заказала большую чашку кофе со взбитыми сливками и порцию эспрессо вдобавок. Баристо – тощий как жердь, затянутый в черное, с козлиной бородкой официант – налил эспрессо «за счет заведения».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104
Я рассказал Ригану и Тикнеру про домик в горах. Тикнер связался по радио с полицией Монтегю. Как найти хижину, я помню, но объяснить затрудняюсь. Тем не менее я постарался. Риган изо всех сил жал на акселератор. В половине пятого утра дорога была совершенно пустынна, и включать сирену не требовалось. Через некоторое время мы миновали парк отдыха в Вудбери.
Замелькали деревья. Теперь мы были недалеко. Я сказал Ригану, где сворачивать. Машина то ныряла, то взмывала вверх по дороге, которая за последние три десятилетия не изменилась ни на йоту.
Через пятнадцать минут мы были на месте.
* * *
Стейси.
Особой привлекательностью моя сестра не отличалась никогда. Наверное, это многое объясняет. Да, звучит как абсурд... Действительно, глупо. И все же выставляю эту версию на ваше рассмотрение. Стейси не приглашали на свидания. Ей никогда не звонили мальчики. У нее почти не было друзей. Конечно, подростков с такими проблемами полно. Отрочество – это всегда война, никто не выходит из него в целости и сохранности. Естественно, тяжелым бременем на всех нас легла и болезнь отца. Но это еще не объяснение.
В конце концов, перебрав все варианты наших житейских обстоятельств, еще и еще раз пройдясь по болезненным переживаниям ее детства, я решил, что причины бед моей сестры коренятся глубже. Что-то с мозгом у нее не в порядке, я имею в виду – химически. В одном месте поток молекул слишком интенсивный, в другом – слишком медленный. Мы слишком поздно разглядели опасные симптомы. Стейси впадала в депрессию во времена, когда это состояние ошибочно принимали за обыкновенную замкнутость. А может, я просто пытаюсь оправдать свое равнодушие. Стейси всегда оставалась для меня лишь младшей сестрой с большими странностями. Но я, извините, сам имел проблемы. Я был, если так можно сказать, подростком-эгоистом.
Но все это уже не важно. Физиология служила причиной ее бед, психология или и то и другое, но самоубийственное путешествие Стейси подошло к концу.
Сестренка была мертва.
Мы обнаружили ее на полу, в позе зародыша. Вот так, свернувшись калачиком, подтянув колени к груди и опустив подбородок, она спала в детстве. Но сейчас, хоть и не было заметно никаких следов смерти, я видел, что она не спит. Я наклонился. Глаза у Стейси были открыты. Она смотрела прямо на меня – немигающим, вопросительным взглядом. И вид у нее был совершенно потерянный. Так не должно было случится. Смерть должна была даровать ей одиночество. Смерть должна была принести ей покой, которого она не могла найти в жизни. «Так отчего, – спрашивал я себя, – Стейси выглядит такой безнадежно потерянной?»
Рядом с ней валялся шприц для подкожных инъекций – спутник Стейси по смерти, точно так же как и по жизни. Ну, естественно, наркотики. Нарочно перебрала или случайно, я пока не знал. Да и времени не было задуматься. Полицейские принялись осматривать помещение. Я с трудом отвел глаза от Стейси.
Тара.
Внутри домика царил полный разгром. Похоже, похозяйничали еноты. Кушетка, на которой любил дремать, скрестив на груди руки, дед, была разодрана в клочья. Набивка валялась на полу. Пружины обнажились и, казалось, только и выбирали, в кого бы вонзиться. Пахло мочой и дохлятиной.
Я застыл, надеясь услышать детский крик. Но было тихо. Я проскользнул мимо полицейских в спальню и включил фонарь. Луч рассек темноту, словно сабля. Я обежал глазами комнату. И когда увидел, едва не закричал.
Детский манеж.
Это была усовершенствованная модель – с сеточными боками, которые легко складываются, что позволяет переносить манеж с места на место. Такой мы с Моникой и купили для Тары. Как, впрочем, и любая супружеская пара, где есть новорожденный. К металлической планке был привязан ярлык. Новая, стало быть, вещь.
На глазах у меня выступили слезы. Луч уткнулся в манеж, описал круг. Пусто, кажется. Сердце у меня упало. Тем не менее на всякий случай я посветил еще – а вдруг это оптический обман, а вдруг Тара так съежилась, так сладко уснула, что сразу не разглядишь?
Но в манеже было только одеяло.
В комнате прошелестел мягкий голос – голос из туманного, неотвратимого кошмара:
– О Боже.
Я круто повернулся в сторону, откуда донесся звук. Голос повторился, на сей раз едва слышно.
– Здесь, – сказал полицейский из шкафа.
Тикнер и Риган мгновенно оказались в спальне. Оба дружно заглянули в шкаф. Даже при тусклом свете фонаря было видно, как у них разом схлынула краска с лица.
Колени у меня подогнулись. На заплетающихся ногах я с трудом добрался до шкафа и лишь в последний момент, чтобы не упасть, ухватился за ручку. И тут я увидел. И, глядя на потертую ткань, я почувствовал, что внутренности у меня самым натуральным образом переворачиваются, загораются и становятся пеплом.
На днище шкафа, разодранный на куски, лежал детский комбинезон, розовый с черными пингвинами.
* * *
Восемнадцать месяцев спустя
Заглянув в кафе «Старбук», Лидия заметила вдову. Та в одиночестве сидела на стуле с высокой спинкой и рассеянно поглядывала на пешеходов, тонким ручейком протекавших по улице. Столик был у окна, дымок от кофе кругами поднимался над чашкой. Лидия на мгновение задержала на чашке взгляд. Все свидетельствовало о беде – печальный взор, поникшие плечи, некрашеные волосы, дрожащие руки.
Лидия заказала большую чашку кофе со взбитыми сливками и порцию эспрессо вдобавок. Баристо – тощий как жердь, затянутый в черное, с козлиной бородкой официант – налил эспрессо «за счет заведения».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104