– А почему ты ушла в отставку? – спросил я.
– Коллеги так и не поверили в эту версию. Они решили, будто я сплю с каким-то большим боссом. Писцилло защитить меня не мог, это произвело бы ложное впечатление. А я... Конечно, я пыталась показать когти, но ФБР – это не то место, где можно работать, если с тобой работать не хотят.
Рейчел выглянула в окно. Я старался переварить услышанное. Очень хотелось как-то утешить ее, но на ум ничего не приходило. Я лишь упрямо гнал машину вперед. Наконец, благодарение Богу, мы прибыли в Юнион-Сити.
Мотель. Катарина подошла к регистратуре и, делая вид, будто говорит только по-сербски, как сумасшедшая, принялась жестикулировать. Клерку это надоело. Решив, что иначе с Катариной не сговоришься, он назвал номер, в котором остановилась ее мнимая соотечественница.
Комната скорее напоминала каморку, нежели обычный номер в мотеле. Татьяне – так представилась постоялица – было всего шестнадцать, на вид и того меньше. Глаза запали, как у ребенка из военной кинохроники, недавно показанной по телевизору. А может, она и впрямь бежала из-под бомбежки.
Я стоял поодаль, едва ли не на пороге. Рейчел – тоже. По-английски Татьяна не говорила, и мы предоставили вести разговор Катарине. Продолжалось общение минут десять, после чего наступило краткое молчание. Татьяна вздохнула, открыла столик, на котором помещался телефонный аппарат, и протянула Катарине лист бумаги. Та поцеловала ее в щеку и подошла к нам:
– Она боится. Кроме Павла, она не знает никого. Он привез ее сюда вчера и велел ни в коем случае не выходить на улицу.
Я посмотрел на Татьяну и попытался ободрить ее улыбкой. Уверен, усилия мои пропали даром.
– А что она сказана? – спросила Рейчел.
– Да ничего она, конечно, не знает. Как и я. Думает только, что ее ребенок окажется в хороших руках.
– Что это за бумажку она вам дала?
– Это телефонный номер. – Катарина пригляделась к листку. – При крайней необходимости она может набрать четыре девятки.
– А-а, это пейджер.
– Наверное.
– Ну что, попробуем? – Я посмотрел на Рейчел.
– Вряд ли это что-то нам даст. При пользовании биперами обычно называют вымышленные имена.
– И все же. – Я повернулся к Катарине: – Так, говорите, никого, кроме вашего брата, Татьяна здесь не знает?
– Да.
– В таком разе звоните вы. Представьтесь Татьяной. Скажите, что у вас кровотечение или сильные боли, – словом, сами придумайте.
– Минуточку, минуточку, не так быстро, – вмешалась Рейчел.
– Надо хоть кого-то поймать, – сказал я.
– Допустим, поймал. Что дальше?
– То есть как это «что дальше»? Ты его, или ее, или их допросишь. Разве не в этом состоит твоя работа?
– Ты забываешь, что я уже не на службе. Но даже если б и была, нельзя так терроризировать людей. Представь себя на секунду в такой ситуации. Что бы ты сделал?
– Попробовал бы договориться.
– Возможно. А возможно, стукнул бы кулаком по столу и потребовал адвоката. И какой у нас в этом случае будет вид?
Я ненадолго задумался.
– Знаешь, если этот тип потребует адвоката, предоставь его мне.
– Ты что, всерьез? – воззрилась на меня Рейчел.
– Речь идет о жизни моей дочери.
– Речь уже идет о множестве детей, Марк. Эти люди скупают младенцев, и мы должны их остановить.
– Так что же ты предлагаешь?
– Позвонить, как ты и сказал, на пейджер. Только говорить будет Татьяна. Скажет что угодно, лишь бы заставить их появиться здесь. Они ее осмотрят. А мы тем временем займемся их номерами. А когда уедут, последуем за ними. И выясним, кто это такие.
– Допустим. И все равно я не понимаю, почему не может позвонить Катарина.
– Потому что те, кто приедет, захотят осмотреть ту, с кем разговаривали по телефону. Голоса у Татьяны и Катарины разные, и подвох раскроется.
– Но к чему нам затевать все это? Возьмем их здесь, зачем преследовать, рисковать?
– Подумай сам, Марк. – Рейчел на секунду прикрыла глаза. – Если они увидят, что нам нужно, как думаешь, какова будет реакция?
Я угрюмо промолчал.
– Надо еще кое в чем отдавать себе ясный отчет. Речь уже идет не только о Таре. Мы должны разобраться с этой публикой.
– И если мы просто прищучим их здесь, – наконец-то я понял, к чему клонит Рейчел, – это будет сигналом.
– Вот именно.
Честно говоря, не уверен, что все это меня так уж трогает. Главное – Тара. Если ФБР или полиция захотят открыть дело, я целиком на их стороне. Но на моем персональном радаре этих следов нет.
Катарина поделилась с Татьяной нашим замыслом. Похоже, он не пришелся ей по душе. Девушка была до смерти напугана и упрямо мотала головой: нет и еще раз нет. Время шло – время, которого у нас и так не было. И тогда я решил совершить некую глупость. Я поднял трубку, набрал номер пейджера и вслед за ним четыре девятки. Татьяна застыла.
– Ты справишься, – сказал я.
Катарина перевела.
Ближайшие две минуты никто и рта не раскрыл. Все мы не спускали глаз с Татьяны. Зазвонил телефон. Выражение ее лица мне не понравилось. Катарина что-то сказала – тоном весьма решительным. Татьяна скрестила руки и помотала головой. Раздался третий звонок.
Я вытащил пистолет.
– Марк, – двинулась ко мне Рейчел.
– Она понимает, что речь идет о жизни моей дочери?
Катарина резко бросила что-то по-сербски. Я устремил на Татьяну тяжелый взгляд. Никакого эффекта. Я вскинул пистолет и выстрелил. Лампа осколками брызнула во все стороны; звук от выстрела в крохотной комнате получился оглушительный. Все ескочили на ноги. Очередная глупость. Я это понимал. Просто мне было все равно.
– Марк! – Рейчел положила ладонь мне на руку. Я стряхнул ладонь и посмотрел на Катарину.
– Скажите ей:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104